Только после этих слов мужчина у окна обернулся.
Он был полностью седым. Длинные волосы, словно покрытые тонкой серебристой пыльцой, свободно лежали на плечах мужчины, добираясь до талии, закрытой лёгким шёлковым пиджаком синего цвета. Под стать волос, был и цвет глаз — льдистый, вымораживающий, такой, что каждый, кто смотрит, не может оторвать взгляд. Красивый, но очень холодный мужчина. Как внешне, так и внутренне, он походил на айсберг, показывавший лишь свою малую часть на поверхности океана. И на самом деле он гораздо опаснее, чем можно представить.
Когда-то он выглядел совсем по-другому. Волосы были каштановые, а цвет глаз салатовый. Он словно был моложе, но не постарел ни на день, ведь вампиры не стареют. В его внешности и манере поведения мелькала искра яркости, силы, стремления идти вперёд. А сейчас под этим холодом скрывалась жадная, смертоносная пустота.
— Что ты сказал? — очень медленно, сравнимо со змеиной холодностью, спросил он.
— Мы нашли девушку… — запинаясь, ответил оборотень, явно сбитый с толку сменой настроения своего хозяина.
— Ты сказал, что она ничего не помнит? — повторил свой вопрос мужчина.
— Да. Она так сказала, — чуть более уверенно ответил оборотень.
— Она шла в сторону нашего города?
— Д-да…
— Это меняет дело, — на лице вампира мелькнул проблеск улыбки. — Приведи её сюда.
— Как прикажете!
Дождавшись, когда парень покинет комнату, улыбка на лице Маркуса засияла гораздо шире. Он подошёл к окну и теперь уже с настоящим наслаждением стал вглядываться в разгорающийся на небе закат. Красные всполохи отражались в засветившихся глазах вампира, обещая бурю, готовую вырваться из его души и обрушиться на ту единственную, что превратила его жизнь в ад.
***
Воспоминания, воспоминания. Они шуршат в голове подобно фантикам от конфет. Бесконечно, забегая то далеко назад, то всего на пару дней. Всё путается, меняется, становится иным другим, как будто бы вся моя жизнь — это длинные-длинные горки, где скорость то запредельная, то предельно низкая. Вверх и вниз, скачет моя жизнь, устремляясь к неизбежной развязке.
Здесь, в этой сырой и холодной, как будто уже наступила зима, камере, отчаянно пытаюсь соединить в себе прошлое и настоящее. Так трудно удержаться от злости. Так трудно держать в себе это подобие личности. Слышу крики, слышу звериный вой, он так далёк, но и близок ко мне. Всё происходит не во сне, а наяву. Соединилась с ними в одно касание, приняла обличие упыря и теперь чувствую, как паразит шевелится во мне, напоминая о боли, что может преодолеть только ненависть. Злоба, гнев, агрессия, жестокость в чистом виде и ни намёка на свет. Только так можно чувствовать себя живой и при этом держать в голове свои воспоминания.
Я знаю — скоро за мной придут. Маркус для меня — как открытая книга и на каждой его странице — кровь. Так было всегда. Мне вспоминается наша поездка, попытка преодолеть его страх потерять меня, попытка понять, так уж ли мы похожи, как он мечтал… После всей той крови и боли, и после его слов… Нет. Мы два полюса одной земли. Он никогда не понимал сути наших отношений. Никогда не понимал, что если я стану такой же, как и он, то в живых останется только один. Моя человечность держала меня на крепкой, стальной цепи, но теперь все оковы пали.
Теперь сдаюсь и в тоже время оказываюсь на вершине. Это единственный путь и мне нужно пройти его до конца. Должна выдержать это испытание, должна позволить злу полностью овладеть мной, ведь только так смогу победить. И если для моей битвы потребуется уничтожить мир — я это сделаю.
***
— Виновна!
Звонкий женский голос раздаётся в чернильной тьме так высоко и гневно, что девушка, лежащая на алтаре вздрагивает и просыпается. Здесь кругом — мрак. Этот бесконечный зал с высокими каменными колоннами, уходящими в чёрную пустоту, так тёмен и грозен, массивен, безграничен, что сама мысль о нахождении здесь — внушает страх.
В его центре на белоснежном, покрытом тонким слоем серебристых, ветвящихся узоров, лежит молодая девушка в простом белом платье, доходящем до икр. У неё длинные волосы по цвету сливающиеся с поверхностью алтаря, серые, выцветшие глаза, кожа, молочная, с проступающей паутиной светящихся вен. Она похожа на призрака, бесконечно одинокого, бескровного, заблудшего… В ней видится надлом и боль, как будто она тянет на себе всю тяжесть мира.
Босая, сползая с алтаря на холодный, кутающийся в серый туман, она смотрит вперёд на маленькую серьёзную девочку, неотрывно смотревшую на неё.
В них есть несомненное сходство. Девочка также бледна, стройна, с такой же длиной волос, но в ней видится больше жизни, румянец на щеках, глаза глубже, в них более тёмный, насыщенный серый цвет. Она одета в серое кружевное платье с толстой тёмно-серой шёлковой лентой, опоясывающей худенькую талию. Такая же по цвету лента вплетена в волосы, образуя посередине небольшую косичку. Девочка не по годам серьёзна, в её глазах виднеется мудрость старости, она кажется усталой, но в тоже время крайне недовольной, почти злой.
— Виновна! — вновь звенит это слово, вылетая из уст маленькой девочки, голос которой далеко не детский.
— И в чём же я виновна? — девушка встаёт напротив девочки, щурится, пытаясь понять, что происходит.
— Ты поддалась тьме! — девочка задирает подбородок, презрительно цедя слова. — Ты отказалась от света и обрекла нас на забвение и пустоту!
Из серых теней выходят девушки, вставая полукругом позади девочки. Они такие разные, но словно под копирку — все на одно лицо.
Девушка с короткими чёрными волосами, подведёнными чёрным ресницами, с алой помадой на губах. Она одета как панк, в узкие чёрные джинсы и кеды с металлическими заострёнными заклёпками, рваную белую футболку с почти стёртой эмблемой неизвестной группы. У неё в ушах вставлены серёжки с черепами, а брови нарисованы карандашом. Она зажигает сигарету и прислоняется к одной из колон, равнодушно смотря на девушку в центре — своего близнеца.
Другая как зеркало, волосы цвета выбеленного льна, глаза светло-серые, губы почти прозрачны. На ней длинное белое платье с глубоким вырезом и тугим корсетом под грудь телесного цвета. Она больше всех похожа на девушку в центре, и если бы не её взгляд, то, как она смотрит на своё отражение — с лёгким недоумением и почти жалостью.
Она смущена, пальцами теребит платье, поминутно оглядываясь по сторонам, как будто бы не зная, как здесь очутилась. Но также в ней виднеется тот самый надлом, что и в девушке в центре, которая напротив теперь стоит спокойно, с вызовом осматривая прибывших копий.
Ещё одна девушка — самая яркая из всех. Её огненные рыжие волосы — как краской мазнули по холсту, она притягивает взгляд. Кожа темнее, чем у остальных, в ней жизнь бьёт ключом. Одета по-военному, чёрные свободные штаны и длинный топ в тон, тяжёлые высокие ботинки на шнуровке, пояс с заклёпками, перчатки без пальцев на руках. Она держит их скрещенными на груди и с прищуром, прямой осанкой, глядит на своего «близнеца» в центре. В ней горит огонь похлеще, она сама — вызов, в ней пламя горит, готовое сжечь всё вокруг.
