Сознаваясь в этом, он выглядел несколько смущенным, словно в чем-то не оправдал ожиданий Лео, но виконт только улыбнулся, впервые за время их разговора. Улыбка его тут же погасла, но она все же обнадежила Кристиана.
— Да, я тоже думаю, что она сделает все по-своему. Но мне надо знать, что рядом с ней будет друг, который всегда и во всем поможет ей.
— Даю вам слово. — И Кристиан, повинуясь минутному порыву, протянул руку.
Лео пожал ее своей сухой, твердой ладонью.
— Отлично. Благодарю вас, друг мой.
Потом, кивнув музыканту, он бросил на дорожку сорванную розу, повернулся и зашагал по направлению к дворцу.
Оставшись один, Кристиан машинально поднял брошенный цветок, сел на низкую каменную скамью и задумался. Когда виконт собирается осуществить свой план?
Проклятие! Как же он забыл спросить об этом? И теперь не знал, сколько имеет времени для подготовки — день, неделю или месяц.
Взглянув на свои карманные часы, он вскочил на ноги, вскрикнув от ужаса. Часы показывали половину третьего, а ровно в три он должен играть для супруги наследника престола, Опоздать на столь ответственный журфикс было немыслимо. Он понесся со всех ног и, совершенно запыхавшись, влетел в небольшую овальную комнату — музыкальный салон, смежный с зеркальной галереей.
Вытерев со лба пот, он пробежался по клавишам клавикордов. Это был элегантный инструмент, инкрустированный красным деревом, с мягким ходом клавиш слоновой кости.
Как только он сел на обтянутый голубым бархатом табурет и взял несколько нот, прислушиваясь к звучанию инструмента, весь смутивший его душу разговор с виконтом тут же выветрился из головы.
— Надеюсь, инструмент вас устраивает, синьор Перкоцци?
— Да, благодарю вас, — с отсутствующим видом ответил он склонившемуся в поклоне слуге, почти не обращая внимания на движение в комнате у себя за спиной, где лакеи принялись расставлять рядами легкие стулья и устанавливать на столиках графины с напитками и подносы с фруктами, печеньем и сладостями.
— Если вы не возражаете, синьор, позвольте нам расстелить здесь ковер, — извиняющимся тоном произнес один из слуг.
Кристиан удивленно взглянул на него, но покорно встал и отошел чуть в сторону, чтобы дать возможность лакеям раскатать на натертом дубовом паркете турецкий ковер.
— Но для чего здесь ковер?
— Для балерины, мадемуазель Клотильды, синьор.
Ах да! Как же он мог забыть об этом? Кристиан невольно улыбнулся. Прибегнув к влиянию своего покровителя, он настоял на том, чтобы танцевала именно Клотильда. Ее отец был в восторге от чести, оказанной его дочери, и, похоже, начал благосклонно относиться к молодому синьору Перкоцци. Кристиан еще не знал, как к нему отнесется сама Клотильда, ведь молоденькие девушки так изменчивы.
Отойдя от клавикордов, он подошел к высокому окну, выходящему в парк. Ему вспомнились лицо Лео и его голос, его настоящая, а не искусно разыгранная ярость.
В задаче, которую возложил на него Лео, не было ничего от игры или интриги. Решался вопрос жизни или смерти — спасти Корделию и двух маленьких детей от убийцы.
В последний раз он видел ее в меблированных комнатах, куда она пришла повидаться с Матильдой. Уже тогда он знал, что Корделию и виконта связывает глубокое чувство. Еще он понял, что семейная ситуация молодой женщины так сложна, что любое неосторожное слово или действие может еще более осложнить ее. Все это сплотило Лео, Корделию и Матильду в тесный союз, куда ему ранее доступа не было. Но теперь он тоже был в курсе дела и допущен в их круг. Огонь решимости вспыхнул в его душе, вдохновляя на героические подвиги во имя близких. Спасать друзей! Что может быть важнее?
— Прошу прощения, синьор… но… могу я узнать, какие вещи вы предполагаете исполнить?
Кристиан обернулся на робкий голос, раздавшийся за спиной. Там стояла хрупкая девушка с каштановыми волосами, в простом платье белого муслина, зачесанные назад волосы открывали овал ее бледного лица.
— О, Клотильда!
Он улыбнулся ей и испытал чудесное чувство собственной силы и опыта по контрасту с этим хрупким существом.
Ведь он был человеком, на которого возложена ответственная миссия.
— Добрый день, синьор. — Она сделала грациозный реверанс.
— Не надо бояться меня, дитя.
Он взял ее двумя пальцами за подбородок, поднял лицо вверх, покровительственно улыбнулся ей и подумал — до чего она мала и хрупка. Робость, благоговение в глазах, которые она не сводила с него — признанного гения, который играл перед всеми королевскими фамилиями на Европейском континенте.
— Я никогда еще не танцевала на частном королевском вечере, синьор, — застенчиво созналась она, снова приседая в реверансе и обнаруживая на секунду свои обутые в туфельки узкие, совсем детские ступни.
— Ну, вам совершенно нечего бояться, — сказал Кристиан, всем своим видом показывая, что обладает громадным опытом выступлений при дворах. — Что вы хотите, чтобы я сыграл? — Он нежно взял ее за руку, увлекая к клавикордам. — Что бы вы хотели станцевать?
— Все, что вам угодно, синьор, — все так же трепетно ответила Клотильда.
Он сел за клавикорды, взял ее за руку и привлек поближе к себе.
— Позвольте мне сыграть отрывок из балета Кавалли.
Посмотрим, знаком ли он вам.
Клотильда слушала его игру, слегка склонив голову набок, потом лучисто улыбнулась.
— Эта мелодия мне прекрасно знакома, синьор.
— Тогда мы развлечем наших слушателей Кавалли, — сказал он, снова улыбнувшись. — Сколько вам лет, Клотильда?
— Четырнадцать, синьор.
Она почти одного возраста с супругой наследника, отметил про себя Кристиан. Но Клотильда выглядит намного моложе и невиннее…
В аванзале, примыкающем к музыкальному салону, послышался шум. Кристиан встал, приветствуя супругу наследника престола, вошедшую в комнату под руку с мужем в окружении небольшого числа приближенных. Он сделал общий поклон, Клотильда присела в реверансе, супруга наследника ответила наклоном головы, а
потом опустилась в кресло, стоявшее в центре первого ряда.
Корделия, в платье оранжевого шелка, с эффектным топазовым ожерельем, под руку с мужем вошла вслед за ними, позади них робко шли две маленькие девочки с глазенками, горевшими восторгом при виде окружающей их красоты.
Тойнет поманила к себе Корделию, позвав ее высоким, звонким голосом:
— Будь добра, сядь рядом со мной, Корделия. И дети пусть тоже сядут.
Корделия взглянула на мужа. С лица его еще не сошел землистый оттенок, на лбу выступила испарина от слабости, но взгляд бесцветных глаз был так же холоден, как и всегда.
— С вашего позволения, милорд, — вежливо произнесла она, вставая, чтобы подвести Амелию И Сильвию к подруге.
