Я не помню, сколько просидела в больнице на жестком стуле в приемном покое. Егора увезли в операционную, и мне оставалось только ждать… потом приехал Влад, чтобы забрать меня оттуда. Но я не сдвинулась с места. Мне нужно было знать результаты операции, мне нужно было дождаться вердикта врачей… и Влад послушал меня. Мы вместе сидели, обнявшись, и молчали, а время тянулось невыносимо медленно. И в какой-то момент мне начало казаться, что это просто дурной сон. Все слишком плохо, чтобы быть правдой…
Но из операционной вышел врач, и на его лице кроме усталости я прочитала затаенные сожаления. Но все равно не была готова к словам: «он впал в кому, прогнозы неутешительные…»
Эти слова отбились похоронным набатом в моей истерзанной душе. Неужели я заслуживаю того, чтобы из-за меня умирали?! Нет, нет… и остальные слова врача, про то, что операция прошла успешно, что Егор сильный, крепкий мужчина и обязательно выкарабкается, я пропустила мимо ушей. Я тихо плакала по дороге в аэропорт, чувствуя себя предательницей, потому что бросаю Егора одного. Но выхода не было. Влад прошептал мне: «он не хотел бы, чтобы его жертва была напрасной…» и я скрепя сердце согласилась. Ведь оставаясь в Питере, я по-прежнему подвергалась опасности. Поэтому уже через несколько часов мы летели над Средиземным морем, на Корсику, вторую родину Влада. Где нас никто не знал, а самое главное — не ждал. Где мы были в безопасности…
— Ну, так что, возвращаемся на вечеринку? — Влад стучит костяшками пальцев по моей обнажённой спине. Сегодня я надела бархатное платье от Баленсиага, маленький шедевр, подчеркивающий мою талию, по которой я соскучилась за девять месяцев беременности. Глубокий темно-синий цвет бархата играет в отсветах хрустальных люстр, оттеняет мои голубые глаза и гармонирует со светлыми волосами. В начале вечера это была сложная прическа, но недавно я сбежала в туалет и вынула все шпильки, и теперь чуть вьющаяся волна волос свободно лежит перекинутая на правое плечо. Потому что жарко. И хочется свободы и капельку безумств на этом невыносимо официальном вечере, где слишком много голливудских звёзд и фальшивых улыбок.
Мы с Владом идем по длинному коридору и я слышу обрывки фраз гостей: «и тут я сказал, я могу купить любое платье вместе с моделью, а она дала мне пощёчину…»
«я обязательно выиграю сегодня возможность сняться в кино, вот увидишь!»
«хочу картину от Энн, это уникальная возможность заполучить ее в мою коллекцию, и плевать, сколько она будет стоить…»
— Смешные люди, скажи? — Обращаюсь я к Владу. Он кивает.
— Я чувствую себя лишним на этом празднике жизни. Наверное, потому что еще не заработал на картину от Энн…
— Не скромничай. После твоей выставки в будущем сентябре эти же голливудские звезды будут драться за твои полотна.
— Не сомневаюсь. — Влад закатывает глаза, имитируя восторг. — Мой импрессарио, кажется, умеет делать деньги из воздуха. И в этом сезоне я — «его любимая жена».
— Великая сила пиара. — Хмыкаю я, пожимая плечами. — Ты же всегда хотел уйти из музея и творить собственные произведения искусства.
— Ага, и остаться в веках, как непризнанный гений? Я не настолько талантлив, как художники, оставшиеся в веках, Нелли. — Серьёзно говорит Влад, останавливаясь на минуту. Я внимательно слушаю его. — Ты совершенно права. В этом сезоне я на коне, благодаря пиару. Та история с фильмом произвела фурор, и я получил свою частичку славы. Потом меня нашел Шеллар, самый грозный критик молодых талантов в сфере искусства. И одновременно потрясающий арт-дилер. У него дар делать конфетку из всего, за что берется. А я просто попал в струю. Мои работы модны и пользуются спросом. Я рад этому, но заниматься самообманом не собираюсь. Мои таланты лежат в другой сфере…
— Как Брайан вообще попал на твою выставку? — Поражаюсь я в который раз. Влад морщится.
— У Егора комплексы. Он до сих пор страдает, что сорвал мне выставку в галерее Питера, и не нашёл ничего лучше, чем похитить Шеллара, связать его, сунуть в рот кляп, и приволочь на буксире во Флоренцию. Где мой отец, так же воспылав желанием помочь сыночке, организовал мне там выставку в одной из старейших галерей этого чудесного города.
— Ну, твоего папу можно понять! — Махнула я рукой Владу. — Он еще с детства пытался компенсировать тебе недостаток внимания…
— Нелли, мне не пять лет! — Фыркает не довольно Влад, а я не могу сдержать улыбку. — Какой еще недостаток внимания, это же была галерея Шип, где выставлялся сам…
— Там выставлялся ты, и это самое главное. — Я прикасаюсь к губам мужа легким поцелуем и он ерошит мне волосы. — Но самое смешное было то, как вы схлестнулись с Шелларом в ожесточенной битве мнений. Я думала, он разобьет какую-то из картин о твою дурную голову, Влад! Ты вообще в курсе, что с критиком такого уровня надо говорить на «вы» и шепотом?
— А, не верь, Нелечка, что о вкусах не спорят. Спорят, еще и как! На моем примере ты убедилась в этом на все сто процентов. Но, кажется, мой отвратительный характер пришёлся по вкусу Брайану. Поэтому он и взялся продвигать меня. Он до сих пор верит, что сможет меня переспорить, наивный американец…
— А ты и рад стараться, мой спорщик! — Я смеюсь, цепляясь за шею Владу, и вижу, как вдалеке, в дверном проеме бального зала стоит Егор и призывно машет нам. Его циничная усмешка все так же притягивает, как магнит, лиц женского пола в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти в этом зале.
А его черные лукавые глаза, в которых сверкают бесовские огоньки, смотрят сегодня мимо всех девушек, что пытаются привлечь его внимание. Они направлены лишь на одну… на его молодую жену Еву.
Обаятельный гад в черном смокинге и дизайнерских туфлях ручной работы, он явно побил все рекорды по красоте и нахальству. Егора не портит даже небольшой шрам на лице, пересекающий скулу.
Шрам — отметина, он остался после взрыва, и Егор не захотел делать пластику. Ему плевать на свою внешность, хотя лично я уверена, что этот шрам придает ему особое очарование. Теперь уже никто не назовет его «сладким золотым мальчиком». Егор изменился до неузнаваемости.
Этот год выдался для него очень непростым, главным образом из-за Евы. Его жены. Он прошел через серьёзные испытания, закалившие его характер, но это уже — совсем другая история.
— Мы сейчас! — Кричу я ему в ответ и машу рукой. Он улыбается и кивает, скрываясь в глубине зала. Я качаю головой, думая о том, что самым счастливым днем в моей жизни, стал день моей свадьбы. Еще и потому, что с утра мне позвонили из больницы и сообщили, что опасность для Егора миновала полностью…
Вообще, месяцы до родов, которые я провела на Корсике, выдались очень тяжёлыми. Мы все-таки закончили фильм. «Серебряная нить» увидел свет через полгода. Отснятого материала хватило, и я работала сутками напролет на отдельной вилле, будучи постоянно на видеосвязи со всей нашей командой.
Я помню, как дни слились в круговорот плёнки и кадров, пометок от руки на разбросанных вокруг меня бумагах. Я помню, как спала урывками, как Влад приносил мне еду на виллу и лично контролировал мои завтраки, обеды и ужины. Без него я бы не справилась, но… у нас все получилось. Ведь мы с ним — команда.
