Книга Ферма - Джоан Рамос

Перед вращающимися дверями больницы стоят несколько человек. Бородатый мужчина с бледными руками курит сигарету и смотрит в небо. Другой, постарше, опирается на колонну, смеясь в трубку мобильного телефона. За ними сидит женщина в инвалидном кресле. Она все еще выглядит беременной, хотя уже родила. Каждые несколько мгновений она с тревогой поглядывает на детское автомобильное сиденье у своих ног, как будто пристегнутый к нему новорожденный малыш может каким-то образом из него выпасть. Джейн помнит себя на ее месте. Она точно так же поджидала Билли на этом самом крыльце.

– Я буду ждать тебя здесь, – говорит Трой.

Он выключил двигатель, и в тишину машины теперь начинают вторгаться уличные шумы: ухающая музыка, льющаяся из открытых окон проезжающего фургона, сердитая перебранка клаксонов где-то в глубине квартала.

– А что, если ее здесь нет? – говорит Джейн, обращаясь к себе самой, и поднимает глаза на Троя, впервые встречаясь с ним взглядом после того, как он несколько часов назад забрал ее из театра.

Она промолчала почти всю поездку, односложно отвечая на его многочисленные вопросы. Пытаясь забыть, что она видела его всего, в мельчайших подробностях, в серо-зеленых сумерках под деревьями.

Не то чтобы ее застенчивость мешала Трою рассказывать одну историю за другой, отчего время поездки в автомобиле бежало быстрей, чем могло бы. Он успел поведать о том, как однажды встретил Лайзу на празднике в пустыне, танцующую топлес при свете костра. О том, как Лайза украдкой снимала все происходящее на ферме с помощью крошечной камеры, которую Трой тайком пронес к ней во время одного из посещений.

– Из ее видео я сделал монтажи. И скульптуры. Они должны были пригодиться для одной большой вещи, над которой я работаю. Это было бы шоу, но не только, а нечто большее. Обвинительный акт. Но потом Лайза сказала, что они нужны тебе, и это тоже круто, – сказал Трой, а потом принялся болтать о потребительстве, о превращении всего на свете в товар и о статуэтках Венеры, одна из которых была недавно обнаружена в ходе раскопок. Ей по меньшей мере тридцать пять тысяч лет, но и теперь, целую вечность спустя, она все равно производит потрясающее впечатление. – Нет, правда, – продолжил он, – формы беременной женщины попросту внушают трепет.

Теперь, когда рассказы Троя иссякли, он смотрит на Джейн так пристально, что ее бросает в дрожь. Снаружи, приближаясь, завывает сирена.

– Что, если здесь ее нет? – снова спрашивает Джейн, начиная поддаваться панике.

Дверь со стороны Джейн со щелчком разблокируется, это Трой отпер ее нажатием кнопки.

– Иди и проверь. Если Амалии здесь нет, мы найдем ее в твоей квартире.

Джейн заставляет себя выйти из машины. Она поворачивается, желая поблагодарить Троя, смущенная тем, что была не слишком дружелюбна во время поездки, и только тут замечает: он наставил на нее камеру своего телефона. Видеосъемка.

Он смотрит на спутницу, медленно растягивая губы в улыбке, которую Джейн помнит с тех пор, как встретила его в лесу.

– Для потомков, – объясняет он без тени смущения и направляет камеру телефона прямо на ее лицо.

Джейн идет к стеклянным дверям больницы, слегка дрожа, несмотря на ночную жару. Она сознает, что позади Трой, вероятно, все еще ведет съемку. Увековечивая ее неестественную раскачивающуюся походку. Пересматривая свое мнение о формах беременной женщины.

Джейн протискивается через вращающуюся дверь в вестибюль больницы, не позволяя себе ни думать, ни чувствовать. Охранник смотрит на нее, и внутри у Джейн все обрывается, но он зевает и отворачивается, занявшись своим телефоном.

– Акушерское отделение на седьмом, – обращается к Джейн мужчина в справочном окошке, когда подходит ее очередь.

– Нет, я… я ищу свою дочь… – извиняется Джейн.

– Имя?

– Я Джейн Рейес.

Мужчина бросает на Джейн взгляд, который ей так часто доводилось видеть раньше (так на нее, например, смотрели родители Билли и надменные дети обитателей дома престарелых).

– Как зовут вашу дочь?

– Ах да, – краснеет Джейн. – Она Амалия. Амалия Рейес.

Мужчина набирает имя на клавиатуре, сине-зеленый экран компьютера отражается в его очках. Затем он качает головой:

– Ее нет в базе.

– Но я знаю, что она здесь. Со вчерашнего вечера!

Джейн кладет руки на стойку. На лице мужчины появляется выражение недовольства.

– Что я могу сказать? Она здесь не значится.

Он пожимает плечами, отворачивается от Джейн, показывая, что разговор закончен, и спрашивает женщину, стоящую в очереди следующей, не может ли чем-нибудь ей помочь.

Джейн, разозлившись, требует:

– Энджел Калапатия! Проверьте это имя. Пожалуйста. А также Эвелин Арройо. Она моя двоюродная сестра…

Мужчина качает головой, но повинуется. Он просит Джейн произнести имена по буквам и неохотно стучит по клавиатуре. Позади Джейн раздается негромкий стук, и женщина в очереди начинает ругать сына за то, что он уронил стаканчик с соком. Его рубашка совершенно новая, и теперь она вся в пятнах.

– Десятый этаж, – коротко произносит мужчина, глядя мимо Джейн на расстроенную мать и плачущего мальчика в испорченной рубашке.

В лифте, когда двери закрываются и он начинает подниматься, дыхание Джейн учащается, и она дышит с трудом, как будто воздух стал разреженным. Чтобы не упасть, она прислоняется к стенке лифта – холодной, металлической.

У меня паническая атака.

Джейн вспоминает, как психолог в доме престарелых учила пациентов справляться с такими приступами. Она заставляла их обводить указательным пальцем одной руки контуры другой, медленно дыша при этом. Джейн видела, вытряхивая в пластиковый мешок содержимое мусорных корзин, как старики очерчивают свои ладони и пальцы.

Джейн пытается следовать их примеру, вспоминая голос психолога: та однажды рассказала Джейн, убиравшейся в ее кабинете, что этот метод успокаивает стариков, давая им чувство контроля над телом. Потом, приподняв кофейную кружку, чтобы Джейн могла протереть под ней стол, психолог добавила: «Ведь как еще нам реагировать на сюрпризы, которые преподносит жизнь?»

При этих словах она подмигнула Джейн, хотя Джейн не поняла почему и не понимает до сих пор.

Двери лифта открываются. Джейн, все еще водя пальцем по руке, видит сидящую за столом работницу больницы. Все расплывается перед глазами, кроме круглого лица женщины. Та не сердится, когда не может найти Амалию в компьютере. Она только щурится на Джейн из-под старомодных очков в форме кошачьих глаз и спрашивает, не посмотреть ли другое имя.

– Эвелин Арройо, – говорит Джейн. – Я ее двоюродная сестра.