— В дальнюю деревню. За слоником.
Во второй раз с момента нашего фееричного знакомства брови Грома изогнулись и взлетели вверх, пока здоровяк пытался понять смысл сказанного Севером, наконец растерянно пробасив:
— Не помню, чтобы в наших поселениях были зоопарки…
— И слава богу! — рассмеялся Север, аккуратно и нежно обнимая свою жену, — Иначе придется его купить, кормить, купать и любить.
Не думаю, что Гром или Буран поняли о чем шла речь. когда переглянулись, но это всё стало уже не важно, как и сам слоник, когда Мия неожиданно выдохнула хрипло и едва слышно, слегка оседая в руках своего огромного надежного мужа:
— Ой!…
В первую же секунду всполошились все и сразу, когда Север осторожно, но стремительно поднял девушку на руку, прижимая к себе аккуратно и так, чтобы его тело касалось животика, взволнованно пробормотав:
— Малыш проснулся?
— Растет истинный воитель — любит запах крови и всегда начинает буянить, если чувствует его, — быстро и деловито обернулся к Грому и Бурану Янтарь, продолжая обнимать меня одной рукой, а вторую осторожно положив на животик Мии, даже если на ней был пуховик, словно пытаясь приласкать маленького Берсерка, который причинял много боли своей хрупкой маме, если начинал слишком активно шевелиться, что в последнее время случалось всё чаще и чаще по мере того, как он рос и места в животике оставалось катастрофически мало.
В первые минуты активности пузожителя Мие было особенно тяжело.
Часто девушка не могла дышать, пытаясь справиться с обжигающей болью, бледнея на глазах, но упорно продолжая улыбаться и гладить животик, чтобы малыш не испугался и чувствовал, что его ждут и очень любят все вокруг — так говорил Карат, на которого малыш почему-то реагировал даже больше, чем на собственного синеглазого папочку, непременно затихая и скоро засыпая, стоило только зеленоглазому Кадьяку что-нибудь нашептывать и напевать, наглаживая животик в ритм собственной песне.
У карапуза даже уже была любимая песня в исполнении будущего дедушки!
Величественный и витиеватый гимн славе и доблести Берсерков в бою, который Карату приходилось исполнять регулярно, но каждый раз завораживающе и красиво, буквально околдовывая не столько необычным мотивом, сколько своим воистину волшебным голосом и манерой исполнения, когда мужчина словно рассказывал малышу сказку на непонятном языке.
В такие моменты всё в доме замирало, и тетушка Зои выходила из кухни, тихонько присаживаясь на подлокотник кресла и слушая голос Карата, даже если никто кроме чистокровных не понимал о чем именно этот сказ, интуитивно и по тембру голоса Бера ощущая, когда речь идет о сражениях, потерях верных товарищей или счастья обретенной и отвоеванной свободы.
Кто бы мог подумать, что этот хитрюга, интриган и главный злодей семьи обладал таким сказочным даром нашего Праотца в виде удивительной глубины голоса, от звука которого просто невозможно было сдержать мурашек по всему телу!
Еще более удивительным было то, что Карат в принципе с легкостью и упоением делал это. укладывая Мию прямо на себя, устраиваясь в положении полулежа на диване и обнимая своими большими горячими ладонями ее животик!
В такие моменты даже мне казалось. что ничто человеческое ему не чуждо…но вера в это длилась ровно столько, сколько лилась песня.
Вот и сейчас, первой мыслью, которая укусила наверное не только меня, но и Севера с Янтарем была, что нужно срочно бежать за Каратом, чтобы он снова спел и успокоил малыша своим голосом, если бы только я не увидела распахнувшиеся глаза Грома и шок в их глубине, проследив за его взглядом и увидев, как пуховик Мии становился снизу красным…от выступающей разводами крови.
Не прошло и секунды, как аромат крови девушки ощутили все Беры, включая Севера, который побледнел так резко, что пошатнулся, но не разжал своих рук, прижимая Мию к себе лишь еще сильнее, когда к нему кинулся даже Буран в попытках помочь и поддержать.
Лишь только Гром. стоял не шелохнувшись едва ли не бледнее самого Севера, глядя на Мию таким взглядом, что мне стало не по себе…
— Какого черта! Сестрёнка моя! Мия! — Янтарь метался за Севером, не зная то ли хватать за дрожащие плечи своего брата и держать его. что было силы, или пытаться докричаться до хрупкой сереющей на глазах Мии, когда я с каким-то холодным острым ужасом поняла, что она без сознания, а малыш затих, словно прислушиваясь к происходящему вокруг.
— … отошли воды, — сипло выдохнула я единственное, что пришло в мою голову.
— Что? — все мужчины уставились на меня как те самые рогатые животные на новые ворота, поэтому пришлось рявкнуть погромче, поувереннее и так, чтобы их головы наконец заработали в нужном направлении:
— Роды начинаются!
— ЧТО?!
В тот момент вместе с желанием найти дубину побольше и заехать каждому по лобешнику для быстроты понимания, меня посетила мысль о том, что две истины в этом мире были абсолютно верными!
Первая — что невозможно лечить своих родственников и друзей.
Теперь я почувствовала на собственной шкуре правильность этого постулата, ибо всё, что учила и знала на практике, просто вылетело из моей головы, оставляя после себя лишь соль паники и какого-то тошнотворного страха, что всё идет не по плану и может закончиться не очень радужно!
Руки тряслись мелкой дрожью, на лбу выступал холодный пот и сердце колотилось паровозом, сошедшим с рельсов на полной скорости, но черт побери не было ни единой здравой мысли, как в этой ситуации помочь той, которую я смело могла назвать своей сестрой!
И вторая — что мужчинам не место в родильном зале и даже рядом с рожающей женой, потому что рано или поздно кто-нибудь из них хлопнется в глубокий нервный обморок, даже не смотря на свой рост в два с лишним метра, вес в сто тридцать килограмм, и вид неотесанного лесоруба с могучей бородой и заправской шевелюрой!
Они могли пройти сотни войн, растерзать врага голыми руками в одиночку, пролить центнер крови и обглодать кости поверженного врага. но даже простой аромат крови любимой женщины делал из них беспомощного припадочного пушистика, в чьих глазах была такая непередаваемая паника и ужас, что я не знала, что сделать в первую очередь: приласкать и пожалеть. или все таки огреть чем потяжелее?…
— Быстро в ближайшую больницу! — рявкнула я снова непривычным для себя голосом, потому что паниковали черт побери не только они одни, буквально подскочив на месте и в секунду оказавшись за спиной моего Янтаря. когда прогремел Гром так, что стало ясно — имя ему дали не зря:
— НИКАКОЙ БОЛЬНИЦЫ!
Иногда мысль о том. что памперсы не будут лишними в компании с этими мужчинами, кажется не такой уж смешной и нелепой!
Ибо одно дело слышать, как этот волосатый здоровяк рычит и кричит на кого-то там вдалеке, и совершенно другое, когда этот рев направлен в твою сторону!
