9 – Что бы я хотела сказать в эту грустную минуту? – поднялась из-за стола Таня три недели спустя. Её день рождения пришёлся на воскресенье, и мы чуть ли не впервые устроили настоящий праздник с подарками, утыканным свечами тортом, и Танины папа с мамой ушли к соседям, оставив квартиру на разгром. – Разве кому-то интересно, что бы я хотела сказать? – продолжала Таня. – Что на моём месте должна сказать каждая приличная… гм… девушка? Никогда не думала, что доживу до столь преклонных лет… Лучше умереть молодой, чем влачить безрадостные годы… Но вот дожила и не знаю, что теперь делать… Как быть?..
– Это не страшно, – сказала Оля Елагина, – я уже полгода как дожила.
– А я всегда хотела дожить! Ура! Да здравствует спокойная старость!..
В моей голове с полудня звучала мелодия, я не мог вспомнить, где её слышал, кто её сочинил, пока не догадался, что, кроме меня, – некому. Не слишком оригинальная, минорная, в духе городских романсов, но скорее приятная, чем нет. Я несколько раз ловил себя на том, что насвистываю, а теперь, под праздничный шум, возникали слова. Пока не мои, обрывки чужих стихов – то, что профессионалы называют «рыбой». Привет, мой дядя самых честных правил, он уважать себя заставил, когда не в шутку занемог, японский бог… Его пример другим наука, но боже мой какая скука, с больным сидеть и день и ночь, ни шагу прочь… Недолгая пауза и опять. Скажи, мой добрый дядя ведь недаром, Москва спалённая пожаром, была французу отдана, как ночь темна… Ведь были схватки боевые, да говорят ещё какие, гулял там некогда и я, привет друзья… Я поднимал бокалы, произносил запутанные тосты – где только научился? – разговаривал со всеми одновременно и думал, явятся ли на смену этим словам настоящие. Вдали полоска дымного рассвета, моя счастливая планета, куда уходишь от меня при свете дня?.. При раскалённом, белом свете остановить волну и ветер и этот парус на бегу я не могу…
Стол отодвинули в угол, включили музыку. Медленная композиция. Таня, одетая кинозвездой прошлых лет: брюки с высокой талией, свободная рубашка. Уже совсем никакого расстояния между нами. Слушая внутреннюю мелодию, я сбился с ритма раз, другой. Таня вопросительно посмотрела в глаза.
– Вроде, песня сочиняется, – признался я.
– Покажешь потом?
Я кивнул. Но слова больше в голову не приходили.
– Ты меня заразил, – сказала Таня через пару дней. – Смотри, под голубыми небесами, великолепными коврами, блестя на солнце снег лежит, и лес дрожит… Прозрачный дуб один чернеет…
– Лес?
– Ну он уже дрожит… Чего ты ржёшь?!
– Представил. И что-то где-то зеленеет?
– Луна как бледное пятно, глядит в окно. Вот, не собьёте.
И мы продолжали. Шепни мне то единственное слово, когда-нибудь увижу снова я этот берег и прибой… К утру кое-что получилось. Песню мы назвали «Остров Крым» и успели до конца учебного года отрепетировать и несколько раз спеть. А вскоре дочитали роман в журнале «Юность». Всё закончилось примерно так, как и думали: танки, выстрелы, огонь. Но могучие советские лётчики в решающий миг всё-таки пустили ракету мимо, позволив младшему Лучникову с женой, новорождённым сыном и парой друзей бежать.
– Мне больше всего жаль, что Танечка погибла, – сказала Таня. – Точно буду сегодня реветь…
– Она не погибла, – сказал я.
– Как это? «Он взял горсть этой земли, в которой, конечно, были и осколки Эллады, поднял глаза и увидел рядом другую могилу, чёрный мраморный крест и выбитое на нём имя покойной – Татьяна Лунина», – вслух прочитала Таня.
– Хорошо, имя мы видели. А тело?
– Думаешь… там пусто внутри?
– Кристину видели, Татьяну нет. Я просто уверен, что она замела следы таким образом, а сама уехала с этим Фредом в Новую Зеландию, забрала детей и живёт там до сих пор.
– Хорошо, если так, – улыбнулась Таня, – спасибо, тоже буду верить… С лёгким сердцем пойду на экзамены.
Экзамены приближались к ней двумя волнами: школьной и вступительной. Между ними была передышка – выпускной вечер, прогулка на штабном катере. На катер, кроме выпускников, контрабандой проникли их младшие братья и сёстры, а также и мы с Мексиканцем. Рулевой взял курс в открытое море, берег ненадолго пропал из виду. Мы вышли на палубу – может быть, последний раз все вместе? Кажется, только доросли до того, чтобы построить собственный остров Крым лучше книжного, ещё непонятно было, что в нём может появиться, но очертания уже проступали. А что теперь?..
Теперь Таня приехала в Ленинград вместе с мамой и поселилась не у нас, а в снятой комнате на Каменноостровском проспекте. На время экзаменов мама жёстко ограничила её общение со мной – пятнадцать минут в день по телефону. Для того чтобы держать меня в курсе событий, этого было достаточно.
– Я поступила! Зачислили! – услышал я в день последнего экзамена.
– Поздравляю! Я и не сомневался.
– И уже получила место в общежитии. Это мама заглянула, поговорила с кем надо… Теперь Саня, пока ты не уехал обратно, я ваша навек!
10 А потом я возвратился в Солнечное и, как ни удивительно это звучало, в первое осеннее утро проснулся одиннадцатиклассником. Мои друзья, прежде носившие это имя, разлетелись. Марина прошла по конкурсу в Киевский Политехнический институт, Оля Елагина, поступавшая с ней за компанию, не прошла и зацепилась за техникум радиоэлектроники. Близняшки Вика и Алёна теперь учились в Ростовском пединституте, Наташа Касымова – в Симферопольском училище культуры. Вадим Карапетов, Миша Тарасов и Володя-Куба, единственный из всех, до конца сохранивший прозвище, стали курсантами СВВМИУ. Света Шульц, чтобы быть поближе к Вадиму, поступила в Севастопольский приборостроительный институт, Олег Коломоец – в Николаевский кораблестроительный. Вот такие дела.
