– Продолжаешь пылить в глаза? – съехидничал Эрик.
– А как еще выживать, если не врать, да Эрик?
– Подписываюсь под каждым словом, – посмеялся Эрик.
Йоаким тоже издал легкий смешок.
– Завтра мы будем в «Геенне», пусть приходит к…
– Нет, «Геенна» отпадает, – перебил Йоаким.
В груди Эрика интуиция тут же запела угрожающим хором.
– Ты же знаешь мое правило: любые переговоры проходят в «Геенне», – медленно проговорил Эрик.
И это правило было в буквальном смысле кровью написано, потому что «Геенна» обеспечивала абсолютную безопасность для всех участников переговоров, но в первую очередь для самого Эрика, ведь это – его личная территория.
– Я не могу светиться в подобных заведениях, – парировал Йоаким.
– Ты тоже будешь присутствовать? – снова удивился Эрик.
– Как гарант доверительных отношений с тобой. Вы же торгаши все – подозрительные до мозга костей!
Йоаким рассмеялся знакомым хриплым грудным гоготом. Он всегда был заразительным для Эрика, и тот не устоял и посмеялся в ответ.
– Я сделаю исключение для тебя Йоаким, если только ты предложишь надежную альтернативу «Геенне», – Эрик стоял на своем, будучи уверенный, что места аналогичного «Геенне» не существует.
– Как насчет Капитолия? – тут же ответил Йоаким.
Эрик удивился в третий раз и даже тяжело откинулся на спинку кресла.
– В здании Парламента?! – воскликнул он.
– У тебя теперь приоритетный доступ туда благодаря давнему другу, не так ли?
Йоаким снова посмеялся, и Эрик почуял в его смехе некоторую долю истерии.
– Что это за клиент, которого ты ведешь в Капитолий? – спросил Эрик.
– Скажем так, очень важный для меня. Ну, так что? Здание Парламента – достаточно безопасное место для тебя и твоей кампании?
Эрик на минуту замолк.
– Для большего доверия устроим встречу во вторник во время торжественного награждения участников ежегодной студенческой конференции.
– Студенты?
– Да, экономическая конференция. Честно скажу, в нашей стране много юных светлых голов, Эрик. Сегодня они умеют решать любые проблемы диалогами, представляешь? Не так как мы, да?
– Хаммель-Гарден – не моя вина.
– О, я знаю, Эрик. Но главное, что ты разобрался с Пастаргаями и теперь можешь вдохнуть с облегчением.
Если бы это было так.
– Так вот. Церемония награждения пройдет в Капитолии, охрана здания будет еще надежнее. Сам понимаешь, студенты и молодые аспиранты – наше будущее. Кстати, приведи, пожалуйста, приличный эскорт, чтобы смешаться с толпой. Идет?
Эрик все еще пребывал в раздумьях. Все же внутренний каркас незыблемого требования проводить переговоры в «Геенне» продолжал звонить в колокола «Эй! Ау! Я здесь не просто так!».
– Я переговорю с ребятами и дам тебе ответ вечером, – наконец, сказал Эрик.
– Отлично. Буду ждать.
Эрик оборвал связь и погрузился в мысли.
***
– Ни за что! Мы «Геенну» не просто так оснащали пуленепробиваемыми стеклами и бронированными дверями! И променять наше чудо на это ветхое дерьмо? В каком году построили этот Капитолий?! – Дэсмонд снял крышку с пива одной рукой и тут же отхлебнул полбанки.
В ресторане Рудольфа кампания собралась на ужин, чтобы обсудить предложение Йоакима.
– Оно может и старое, но система охраны там – как у военного стратегического объекта, – сказал Марк.
В зале стоял скрип серебряных приборов и звон хрустальных бокалов. И бесцеремонные отрыжки Дэсмонда в перерывах между его же бесцеремонным чавканьем.
– Дом родной – это дом родной. Ты там каждый угол знаешь, – внес свое мнение Роберт.
– Да бросьте, раньше же мы заключали контракты в ресторанах и даже библиотеках! – воскликнул Рудольф.
– Сейчас у нас довольно опасные времена, не забыл? – и с этими словами Дэсмонд постучал ножом по колесам кресла-каталки Марка.
– Мы можем сколь угодно гадать о выборе здания для переговоров, которое, на мой взгляд, достаточно безопасное. Но все упирается в то, насколько мы доверяем Йоакиму, – сказал Эрик, хрустя солидным куском сочной брюссельской капусты, и поражаясь тому, как быстро он перенял овощные привычки Нины.
– А мы ему доверяем? – спросил Марк.
На минуту в зале слышалось только жевание и, разумеется, чавканье.
– Он помогал нам пятнадцать лет. С чего вдруг ему менять свое мнение? – первым начал Роберт.
– С того, что мы… его дочь, – тактично ответил Рудольф, не желая ворошить прошлое.
Но, тем не менее, было видно, как поник Дэсмонд. Эту ошибку он сам себе никогда не простит.
– Он этого не знает, – вставил Марк.
– Да, и от этого становится еще гаже на сердце, – тихо добавил Эрик.
Никто не возразил, все продолжали молча жевать свой ужин с опущенными глазами. Дэсмонд так, вообще, перестал хотеть участвовать в принятии решения. Он, вообще, больше никогда не хотел касаться Йоакима Брандта хоть какой-либо частью своей жизни. Кулон в виде сердца, что Дэсмонд теперь носит на шее, не снимая, служит вечным напоминанием его демонов, которых Дэсмонд с того дня поклялся держать в узде.
– Черт возьми, да что мы тут обсуждаем? Как нам страшно из дома выйти? – как ни странно, первым взбунтовал калека Марк. – Это здание Парламента с серьезной пропускной системой, военной охраной и полицейскими патрулями!
– С двумя сотнями важных чиновников, вокруг которых бегает еще четыре сотни телохранителей, – добавил Рудольф.
Эрик усмехнулся. Он понял, почему не хотел встречаться с Йоакимом в Капитолии. Потому что он, вообще, не хотел с ним встречаться после того, как они скрыли убийство его дочери.
– Нам просто стыдно. Вот, что мы тут обсуждаем. Как побороть стыд и посмотреть в глаза человеку, которого мы предали, – тихо, почти шепотом, сказал Дэсмонд и тем самым поставил точку в обсуждении.
Мужчины продолжали ковыряться в тарелках, не желая смотреть друг другу в глаза. Но вот аппетит уже пропал, как и всякое желание продолжать бессмысленный разговор.
– Когда идем? – Роберт нарушил затянувшееся молчание.
Эрик улыбнулся тому, как чутко они воспринимают мысли друг друга.
– Во вторник вечером, – ответил Эрик.
***
Раздался знакомый тихий стук в дверь. Пять раз едва слышно. Эрик всегда так стучал, словно давал несколько секунд на отказ в разрешении войти. Раздававшуюся тишину он воспринимал как положительный ответ. Эрик вошел в спальню. Нина заканчивала приготовления и уже стояла возле зеркала, поправляя уложенные в аккуратную ракушку волосы. Эрик мог часами наблюдать за тем, как Нина сидела перед туалетным столиком в пеньюаре или даже без белья, намазываясь кремами, накладывая макияж, расчесывая длинные волосы. Этим он занимался очень часто, и потому Нина прозвала его маньяком.
