Проснувшись, Риверс обнаружил, что двери постоялого двора заперты. Он спросил, чем объясняется эта мера предосторожности. Глостер и Бекингэм обвинили его в том, что он пытается установить дистанцию между королем и ними. Риверса и его приближенных тут же арестовали. Затем Ричард со своим отрядом также арестовал командира конного отряда, сопровождавшего короля, а самому Эдуарду сообщил, что им раскрыт заговор лорда Риверса и других лиц, ставивших целью захватить власть и подавить старую знать. После этого двенадцатилетний Эдуард совершил чуть ли не единственное действие, зафиксированное во время его правления. Он заплакал. Впрочем, в его возрасте это было позволительно.
На следующее утро герцог Ричард снова предстал перед Эдуардом. Он обнял его как дядя и поклонился ему как подданный. Он объявил себя регентом и распустил две тысячи всадников по домам — в их услугах больше никто не нуждался. Теперь нужно было ехать в Лондон, на коронацию — унылая процессия тронулась в путь.
У королевы, находившейся в Лондоне, не было никаких иллюзий. Она сразу же укрылась с остальными детьми в Вестминстере. Но сообщение о том, что король движется в Лондон под принуждением, произвело переполох в столице. Как писал Томас Мор[166]: «король захвачен, и неизвестно, где он находится, что с ним случится дальше — знает только один Бог». Но лорд Гастингс убедил членов Тайного совета в том, что все хорошо и что беспорядки приведут только к отсрочке коронации, от которой зависит мир в королевстве. Архиепископ Йоркский, бывший также канцлером, пытался повлиять на королеву. «Не унывайте, мадам, — сказал он, — потому что если они коронуют кого-то другого, кроме вашего сына, которого удерживают у себя, то мы на следующий день коронуем его брата, который здесь, с нами». В качестве своеобразной гарантии он даже отдал ей Большую государственную печать. Архиепископ не состоял ни в каком заговоре, он заботился в первую очередь о безопасности и мире любой ценой. Вскоре, испугавшись того, что сделал, он приложил все усилия, чтобы забрать Большую государственную печать назад.
Однако Ричард Глостер не хотел довольствоваться положением регента, его честолюбию этого было мало, кроме того, положение регента казалось ему непрочным. Какой-нибудь случай мог дать перевес союзникам королевы, и Ричард был бы лишен не только регентства, но и жизни.
Король Эдуард прибыл в Лондон только 4 мая, его разместили во дворце лондонского епископа, где мальчику присягнули все духовные и светские лорды. Но регент и его друзья заявили, что не к лицу королю быть гостем служителя церкви. Ричард начал доказывать, что для королевского достоинства является более подходящим жить в одном из собственных замков и на собственной земле. Тауэр был резиденцией не только достаточно обширной, но в то же время и достаточно хорошо защищенной. Лорды Тайного совета единодушно согласились с эти решением, а юному королю было нелегко и небезопасно проявлять несогласие. С большими церемониями и уверениями в преданности двенадцатилетнего ребенка доставили в Тауэр, и двери крепости закрылись за ним.
Пружиной дальнейших событий оказался лорд Гастингс. В последние годы правления Эдуарда IV он играл одну из ведущих ролей. После смерти короля лорд занял сторону противников Вудвиллов, но он же был первым, кто отошел от Ричарда. Его, как и некоторых других вельмож, не устраивало то, что власть быстро сосредоточивается в руках Ричарда. Гастингс пошел на сближение с партией королевы, которая все еще укрывалась в Вестминстерском аббатстве. События, произошедшие впоследствии, известны нам не полностью; мы знаем лишь, что Гастингса внезапно арестовали во время совещания королевского Совета в Тауэре 13 июня и в тот же день без суда казнили. О нем рассказано в сочинении Томаса Мора «История Ричарда III». Книга Мора основана на информации, предоставленной в его распоряжение в царствование двух следующих королей — Генриха VII и Генриха VIII. Однако, похоже, целью Мора было не столько изложение фактов, сколько создание моралистической драмы. Ричард в ней — воплощение зла. Впрочем, противоположная точка зрения в те времена приравнивалась к государственной измене. Но Мор приписывает Ричарду не только вероятные преступления, но и ряд совершенно невозможных, а также представляет его физическим уродом: сухоруким и кривым. Правда, при жизни Ричарда, похоже, этих уродств никто не замечал, но они нам хорошо известны благодаря шекспировской пьесе.
И все же обратимся к книге Мора. Перед нами знаменитая сцена в Тауэре — заседание королевского Совета. Пятница, 13 июня 1483 года. Ричард прибыл в палату Совета около 9 часов утра явно в хорошем расположении духа. Совет начинает работу. Ричард просит извинить его и уходит. Когда он возвращается где-то между 10 и 11 часами, его манера поведения меняется. Он хмурится и бросает злобные взгляды на членов Совета, а тем временем у двери собираются вооруженные люди. «Какого наказания заслуживают те, — вопрошает регент, — кто замышляет против столь близкого королю человека, как я, которому вручено управление страной?» Все цепенеют. Наконец Гастингс отвечает, что их следует наказать как предателей. «Эта колдунья, жена моего брата[167], — восклицает Ричард, — и другие вместе с ней — вот что они сделали с моим телом своим колдовством!» Говоря это, он обнажает руку и показывает ее Совету, усохшую и сморщенную. Далее он в гневных выражениях отзывается о Джейн Шор[168], вступившей в близкие отношения с Гастингсом после смерти короля. Застигнутый врасплох, Гастингс отвечает: «Конечно, если они поступили столь отвратительно, то достойны страшного наказания». — «Что? — восклицает Ричард. — Ты еще говоришь «если»? Говорю тебе, они это сделали, и я разделаюсь с тобой, предатель!» Он стучит кулаком по столу, по этому сигналу вбегают вооруженные люди и с криком «Измена!» хватают Гастингса и некоторых других членов Совета. Ричард призывает Гастингса готовиться к немедленной смерти: «Я не стану обедать, пока не получу его голову». Не остается времени даже на то, чтобы найти священника. Гастингсу отрубают голову во дворе Тауэра на оказавшемся под рукой бревне. Воцаряется страх.
Собственным вассалам на севере Ричард приказал явиться с оружием в Лондон под командованием своего верного помощника, сэра Ричарда Ратклифа. Последний призвал к оружию в Йорке и других городах приверженцев регента, жизни которого, как он говорил, угрожает опасность, и повел это войско в Лондон. По дороге на юг Ратклиф посетил замки, где содержали лорда Риверса и других командиров двухтысячного отряда конников, недавно сопровождавших молодого короля, и убил их. Факт их казни доказан и является бесспорным.
Тем временем королева Елизавета и ее второй сын по-прежнему укрывались в Вестминстерском аббатстве. Ричард понимал, что ситуация была бы еще более благоприятной, если бы оба брата находились под его опекой, и он побудил подвергнутый чистке Совет обратиться к королеве с просьбой отдать ему второго мальчика. Совет также рассмотрел вопрос о возможности применения силы в случае отказа. Не имея выбора, королева подчинилась, и маленького девятилетнего принца передали регенту, который «нежно» (!) обнял мальчика и отправил его в Тауэр, которого ни ему, ни его брату уже не суждено было покинуть.
