Меня разбудил голос Конселя.
– Скорей! Скорей! – кричал он.
– Что случилось? – спросил я, приподнимаясь.
– Вода! Вода прибывает!..
Я вскочил на ноги. Море врывалось в грот, как прорвавший препятствие поток; и так как мы не были моллюсками, приходилось спасаться.
В несколько минут взобравшись на вершину грота, мы избегли опасности утонуть.
– Что тут происходит? – спросил Консель. – Какое-нибудь новое явление природы?
– Нет, друзья мои! – отвечал я. – Это прилив, обыкновенный прилив, который чуть не настиг нас, как героев Вальтера Скотта! Уровень воды в океане повысился в час прилива, и, в силу закона равновесия жидкостей в сообщающихся сосудах, поднялся уровень воды и в озере. Мы отделались ножной ванной. А теперь бегом к «Наутилусу»!
Через три четверти часа, прогулявшись вокруг озера, мы вернулись на борт. Команда уже заканчивала погрузку, и «Наутилус» мог с минуты на минуту тронуться в путь.
Однако капитан Немо не отдавал приказа к отплытию. Не хотел ли он дождаться ночи и выйти незамеченным из этого подводного канала? Может быть.
Утром «Наутилус» уже шел открытым морем, вдали от всяких признаков земли, в нескольких метрах под уровнем воды Атлантического океана.
11. САРГАССОВО МОРЕ
Надежда на возвращение к европейским берегам рушилась. Капитан Немо держал курс на юг. Куда он вел свой корабль? Я не смел давать воли воображению.
В тот же день «Наутилус» пересекал своеобразный район Атлантического океана. Всем известно, что существует теплое течение Гольфстрим. От берегов Флориды оно направляется к Шпицбергену. Около сорок четвертого градуса северной широты Гольфстрим распадается на две ветви. Главное течение направляется к северо-востоку вдоль берегов Ирландии и Норвегии, вторая ветвь идет на юг к Азорским островам. Дойдя до африканских берегов, южное течение описывает вытянутую дугу и возвращается к Антильским островам.
Ветвь эта, – скорее кольцо, нежели ветвь, – омывает своими теплыми водами те спокойные, лишенные постоянного внутреннего течения воды Атлантического океана, которые носят название Саргассова моря. Саргассово море – поистине озеро в открытом океане! Площадь его такова, что требуется три года, чтобы теплое течение Гольфстрим совершило свой кругооборот по его окружности.
Под Саргассовым морем, собственно говоря, находятся глубины, поглотившие Атлантиду. Участники научных экспедиций, встречавшие тут целые плавающие острова водорослей, долго держались того мнения, что это прибрежные заросли затонувшего материка, всплывшие на поверхность моря. Но вероятнее всего, что саргассовые водоросли приносятся в Саргассово море с побережий Европы и Америки течением Гольфстрим. Вот эти-то плавающие водоросли, помимо других признаков, и навели Колумба на мысль о существовании Нового Света. Когда корабли отважного исследователя вошли в Саргассово море, то, к великому огорчению команды, бурые космы плавающих водорослей настолько затрудняли движение судов, что плавание в этих водах затянулось на целые три недели!
Таково было море, по которому шел «Наутилус». Настоящие луга! Сплошной покров из водорослей-саргассумов скрывал собою голубые воды Саргассова моря. Покров столь плотный, что форштевень судна с трудом рассекал его. И капитан Немо, опасаясь за целость винта, держался на глубине нескольких метров под поверхностью вод.
Саргассово море получило свое название от испанского слова «sargazo», что означает «фукус». Громадное скопление этих водорослей образует настоящий растительный риф.
Чем же объясняется такое скопление морских растений в этой тихой заводи Атлантического океана? Ответ на это дает Мори, автор «Физической географии земного шара».
«Объяснение подобного явления, – говорит он, – можно получить путем самого простого опыта. Если в сосуд с водой опустить кусочки пробки или какие-либо плавающие тела и сообщить воде в сосуде круговое движение, то увидим, что разрозненные кусочки пробки соединятся в центре сосуда, иначе говоря, в самом спокойном месте. Вообразите, что сосуд – Атлантический океан, круговое течение – Гольфстрим, а центр, где соединяются плавающие тела, – Саргассово море».
Я разделяю мнение Мори. Мне довелось наблюдать подобное явление в условиях среды, недоступной обычно для судов. Над нами, среди бурых водорослей, плыли стволы деревьев, поваленные бурей в Андах или на Скалистых горах и принесенные в эти воды течением Амазонки или Миссисипи, обломки кораблекрушений, сломанные кили, части оснастки, обшивные доски, настолько отягченные раковинами, что они не могли всплыть на поверхность океана. Время подтвердит и другое утверждение Мори, а именно, что все эти предметы и вещества, скопляющиеся в продолжение веков, минерализуются от действия морской воды и образуют неистощимые залежи каменного угля. Драгоценный запас топлива, который предусмотрительная природа готовит к тому времени, когда люди исчерпают каменноугольные копи материков.
Среди этого хаоса водорослей виднелись звездчатые, нежно-розовые прелестные альционии, актинии, раскинувшие длинные кудри своих щупалец, медузы, зеленые, красные, голубые, и между ними корнерот Кювье, голубоватый зонтик которого окаймлен фиолетовыми фестонами.
Весь день 22 февраля мы провели под водами Саргассова моря, где рыбы, большие охотницы до морских растений и ракообразных, находят обильную пищу. На другой день океан утратил свое своеобразие.
С того времени в течение девятнадцати дней, с 23 февраля по 12 марта, «Наутилус», держась середины Атлантического океана, уносил нас на юг со скоростью ста лье в сутки. Видимо, капитан Немо осуществлял кругосветное подводное плавание по намеченному маршруту, и я не сомневался, что, обогнув мыс Горн, он вернется в южные воды Тихого океана.
Опасения Неда Ленда были основательны. В этих открытых морях, где редко встречались острова, нечего было и думать о побеге. Воля капитана Немо была законом на борту «Наутилуса». Приходилось покориться своей участи. Но если действовать против капитана Немо силой или хитростью бесполезно, то нельзя ли войти с ним в переговоры? Не согласится ли он, по окончании нашего подводного путешествия, вернуть нам свободу под клятвенное обещание не выдавать его тайны? Мы выполнили бы этот долг чести. Но как начать столь щекотливый разговор с капитаном? И как он отнесется к моим вольнолюбивым притязаниям? Не заявлял ли он неоднократно и весьма решительно, что мы прикованы навсегда к борту «Наутилуса» во имя сохранения в тайне его существования? Не принял ли он мое молчание в течение четырех месяцев за согласие с его ультиматумом? Поднять этот вопрос теперь – не значило ли возбудить в нем подозрительность, что могло только повредить осуществлению нашего замысла? Взвесив и обдумав все соображения, я поделился ими с Конселем, который был озадачен не менее меня. Хотя я не склонен впадать в отчаяние, но, рассуждая здраво, понимал, что шансы когда-либо вернуться в человеческое общество падали с каждым днем, и особенно теперь, когда капитан Немо очертя голову несся в тропические зоны Атлантического океана!
