— Я приду, — прозвенел от волнения ее голос, и она машинально нажала на красную кнопку, бессильно опускаясь в кресло.
Такого она никак не ожидала. Сердце заполнилось бесконечной нежностью.
Столь знаменательное событие, как день подачи заявления в загс, Олеся с Аркадием решили отметить в Трансвааль-парке, где в День Святого Валентина проходила праздничная программа. Словно шестнадцатилетняя девчонка, резвилась Олеся, дочь Стаса, на водных горках, с визгом врезаясь в голубоватую воду и осыпая фейерверком встречающего ее у подножья Аркадия.
— Давай поплаваем, Олесь, а то боюсь от твоей попы ничего не останется — всю протрешь на горках.
— Сейчас я последний раз спущусь с горки, а ты меня лови, — заливисто хохотала Олеся.
— Давай.
На протянутые руки, готовые принять Олесю в объятия, обрушилось что-то с ужасающей силой и порвав сухожилия, затянуло в железно-бетонную мясорубку. Вместо радужных брызг и надежных рук любимого, Олесю приняли искореженные руки несчастья, несущие смерть.
14 февраля 2004 года, в 19 часов 45 минут в московском аквапарке видеокамеры внутреннего наблюдения зафиксировали момент начала обрушения кровли. Пять тысяч квадратных метров бетонных и стеклянных конструкций рухнули почти мгновенно. Всю водную часть комплекса, кроме бассейна для взрослых, накрыл купол. Под страшными завалами в зоне поражения оказались взрослые и дети, 362 человека, 28 из которых погибли. В числе живых оказалась Олеся.
— Юлька, звонил Сергей. — Слышала, что сегодня произошло?
— Нет, не слышала братишка. Я очень, очень спешу. Могу на поезд опоздать.
— Послушай, Юлька. На какой еще поезд ты спешишь? «Трансвааль» обрушился. Боюсь, что Олеся там.
— Почему там должна быть Олеся? — замерла от неожиданности Юлька.
— Потому что она сегодня звонила, говорила, что собирается туда с женихом, а потом на праздничный ужин к бабушке с дедушкой. Я звонил родителям Стаса и узнал от них, что ребята не приходили до сих пор.
— Боже! Сереженька, надо срочно ехать на место трагедии! — воскликнула Юлька, отбросив в сторону свой фирменный чемоданчик.
— Я за тобой заеду, — охрипшим голосом произнес Сергей.
С серьезными повреждениями позвоночника Олесю привезли в институт Склифосовского.
— Я не хочу жить. Не хочу! — кричала она, очнувшись в палате.
— Тихо, тихо, — гладил ее по голове доктор. — Ты еще очень молода, девочка, и справишься с недугом.
— У меня никого не осталось, ни мамы, ни мужа, — всхлипывала она. — У папы другая семья. Кому я теперь нужна.
— Ты не права, девочка. Я с трудом предотвратил прорыв твоих родственников в палату. Теперь они ждут в коридоре, когда я позволю им войти.
— Кто же это? Бабушка с дедушкой? — заморгала красными глазами Олеся.
— Нет, стариков надо щадить. Это друг твоего отца со своей сестрой.
— Сережа! Юля! — В глазах Олеси блеснули слезы благодарности. Она плакала в заботливых руках своей молодой мачехи, которая была старше ее лишь на семь лет.
— Родная моя. Поплачь, поплачь, детка. Что же делать. Надо пережить, — обнимала ее Юлька, поглаживая по волосам.
— А папа нескоро приедет? — немного успокаивалась Олеся, глядя на Юльку карими отцовскими глазами.
— У папы скоро закончится контракт, и он сразу приедет, — нежным певучим голосом ответила Юлька. — Давай не будем ему пока ничего сообщать. У мужчин очень слабое сердце. Вот ты поправишься, и мы сразу ему позвоним.
— Юля, а я смогу ходить? — с надеждой взглянула на нее Олеся.
— Конечно, сможешь. Через какое-то время. Ты только верь.
— Ну что, Олеся! Выглядишь неплохо по сравнению с другими пострадавшими, — шумно вошел в палату Сергей, до этого выяснявший степень тяжести состояния Олеси.
Операция на позвоночнике, так необходимая для Олеси, стоила немалых денег. Юлька, не задумываясь, собрала то, что было у нее, и заехала на квартиру Волжина, достав из комода подаренный им конверт с кругленькой суммой. Сергей тоже вложил свою лепту. В результате нужная сумма была собрана.
Операция прошла удачно, и все теперь зависело от хорошего ухода, положительных эмоций и иммунной системы Олеси. Больничный лист у Юльки был уже закрыт, и, взяв отпуск за свой счет, она перевезла в свою квартиру Олесю, которую все домашние окружили лаской и заботой. Приходя навестить внучку, родители Волжина со слезами и благоговением целовали Юльке руки.
— Юля, я так много доставляю тебе хлопот, — виновато говорила Олеся, с обожанием глядя на свою заботливую мачеху, которую она с радостью назвала бы мамой, если бы не ее молодость. Она слышала о размолвке Юльки с отцом и боялась только одного — как бы это длительная размолвка не закончилась разводом.
— Чтобы я этого больше не слышала, — заявила Юлька, протирая бледное тело Олеси душистым лосьоном. — Вот папа приедет, я ему пожалуюсь на тебя.
— Юля, а ты обвенчаешься с папой?
— Не знаю, как получится, — смутилась Юлька.
— Знаешь, я загадала, если вы обвенчаетесь, то я встану.
Чистенькая, ухоженная, накормленная Олеся, лежавшая в белоснежных простынях, незаметно уснула. Теперь оставалось только терпеливо ждать и надеяться на чудо. Юлька сидела у ее изголовья и шептала молитву, взывая к Богу: «Господи, не оставь ее без своей милости, не оставь. Я прощу тебя, Господи. Она девочка. Она ни в чем не провинилась. Пошли все испытания мне, пусть даже самые страшные, но только избавь от них Олесю и детей моих».
Кто-то тихо открыл дверь и неслышными шагами подошел к постели больной. Юлька вздрогнула и повернулась…
— Ты! — вскрикнула Юлька. Она вскочила, руки ее взлетели и беспомощно опустились вниз.
— Детка! — обнял ее Волжин, и она зарыдала в голос.
— Папка, — завизжала от радости проснувшаяся Олеся. — Папка приехал!
Волжин бросился к дочери. Его душили слезы. Он стоял на коленях перед ее кроватью и смотрел на свою забытую им взрослую дочь.
— Папа, наклонись, я что-то хочу сказать тебе?
— Олеся, ну ты как ребенок. Разве можно говорить шепотом в присутствии других, тем более моей жены.
— Хорошо. Тогда я скажу вслух. Папа, Юля, когда вы обвенчаетесь? Я очень этого хочу!
— В ближайшее время, — улыбнулся Волжин, поцеловав дочь в макушку темных волос.
Юлька подошла ближе и, встав рядом на колени, прижалась к Волжину, уткнувшись носом в его плечо. Взяв в ладони ее лицо, он нежно коснулся уголка ее губ.
Олеся приподнялась, села и вдруг, шевельнув ногами, попыталась опустить их вниз.
— Девочка моя, родная, ты будешь ходить. Будешь! — бросилась к ней Юлька. Она целовала ее лоб, глаза, щеки, ладони. Юлька подняла глаза вверх и мысленно благодарила Всевышнего.
