Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Это обеспечило стабильность, которая придала сил и доблести британским военно-морским силам и позволила Уильяму Питту-старшему и его сыну, Уильяму Питту-младшему, создать самую обширную колониальную империю в мире. Империя пережила и утрату американских колоний в 1780-х гг., и потрясение от Французской революции – события, которые привели не к восстанию, как многие предсказывали, а к общенациональной дискуссии, кульминацией которой стала революционная реформа избирательной системы 1832 г. В результате этой реформы Викторианская эпоха характеризовалась как период процветания и более широкого «согласия на правление», поскольку все больше граждан Великобритании обретали избирательное право. Именно это обусловило положение Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии как ведущей мировой державы, одаренной природными богатствами, свободной торговлей, либеральными традициями, духом научного поиска и предприимчивости, – и всему этому как будто нет предела.
На протяжении всего этого времени центральный законодательный орган государства Великобритания, двухпалатный парламент, не выпускал бразды правления из рук. Он бывал непредставительным, нерешительным по отношению к каким-либо переменам, но здесь всегда чтили открытые дебаты и всегда следили за тем, чтобы правительство неукоснительно исполняло волю британского народа, направляя Великобританию к торжеству демократии и всеобщего благоденствия в XX в. Среди преобразователей, которые «меняли правила игры» английской политики, можно назвать Кромвеля, Уолпола, Питта-старшего, Пиля, Дизраэли, Гладстона и Ллойд Джорджа, но именно парламент как коллективный орган направлял таланты этих людей на службу государству. Ни в один момент английской истории внепарламентские действия не набирали политической силы. Когда же такое произошло в Ирландии, это привело к катастрофе. Если и можно назвать главного героя этой книги, по крайней мере до начала XX в., то это парламент.
Но к 1901 г., когда умерла королева Виктория, все эти достижения оказались под угрозой. Свободная торговля подрывала экономическую мощь империи. Некоторые другие европейские государства Европы и США опережали Великобританию и по темпам капиталистического производства, и по уровню развития природных и людских ресурсов. А стремительный подъем конкурирующих империй, в частности Германии, дорого обошелся Великобритании в двух мировых войнах, настолько дорого, что после Второй мировой войны Британская империя, вернее ее остатки, всего за два десятилетия распалась. И дело не только в заморских колониях: былая империя подверглась испытанию на самих Британских островах. Бо́льшая часть Ирландии откололась от королевства в 1921 г., только Ольстер остался в его составе, причиняя Англии постоянную головную боль. Возрождение сепаратистских выступлений в Шотландии и в Уэльсе привело к предоставлению им частичной автономии, и, хотя монархия в стране оставалась незыблемой, впервые в истории парламент был вынужден отказаться от части полномочий как в пользу кельтских окраин Британских островов, так и нового объединения государств Западной Европы. Плантагенеты перевернулись бы в гробах, узнав о таких уступках.
Эти изменения привели к росту напряженности. Постимпериалистическая Британия, по словам американского политика Дина Ачесона, которые он произнес в 1962 г., «еще не определила, какую роль она будет играть в современном мире». Отношение островных государств к близлежащим континентам обычно двойственное, но отношение Великобритании к Европе скорее можно назвать нервозно-двойственным. По отношению к Европе мнения британцев разделились, и определенности до сих пор нет. И если империю сбросили со счетов относительно легко, то склад ума, создавший ее, переделать трудно. В XXI в. Великобритания последовательно принимала участие в различных военных «гуманитарных интервенциях», заявляя, что защищает демократию, или государственное строительство, или региональную стабильность, или не допускает гуманитарную катастрофу. Временами казалось, что нормандские крестоносцы возродились в своих далеких потомках. Как только электорат избирал исполнительную власть, она вдруг начинала относиться к парламенту не как к органу, контролирующему ее деятельность, а как к сборищу марионеток, которые механически утверждают все, что предлагает правительство.
Кроме того, возникали сомнения по поводу размера аппарата исполнительной власти. Война в XX в. означала резкое увеличение размера доли государства и размаха госаппарата, однако этот рост продолжался и в мирное время, чтобы удовлетворить стремление граждан к заботе государства «от колыбели до могилы». К середине XX в. британские системы здравоохранения и образования, социальная сфера и сфера коммунальных услуг, а также бо́льшая часть промышленного сектора и торговли перешли под государственный контроль. Эта централизация власти изначально воспринималась весьма благожелательно как часть так называемой политики консенсуса во имя строительства «государства всеобщего благоденствия». Но к 1980-м гг. размер государственных расходов и неспособность государственного аппарата ограничить или реформировать себя самого привели к краху политики всеобщего согласия. Единственно правильным ответом на сложившуюся ситуацию была приватизация значительной части государственного сектора экономики, и этого курса придерживалось как правительство консерваторов, так и правительство лейбористов. Но даже там, где правительство передало контроль частному сектору, никак не удавалось сократить госрасходы. К началу XXI в. на них уходило 47 % всего валового продукта страны, рекордный показатель в мирное время.
Создавалось впечатление, что британские правители, лишенные заморских колоний, теперь решили превратить в нещадно эксплуатируемую колонию собственную страну. Но эта новая империя была столь же громоздкой и тяжеловесной, как и старая. Масштабные меры экономии имели отрицательные последствия. Уайтхолл и его учреждения не реагировали на систему «сдержек и противовесов» того, что до сих пор оставалось неформальной конституцией. Система налогообложения оказалась неспособной содержать стареющее население с взлетевшими до небес счетами за медицинские услуги и социальным обеспечением. Правительство легко соскользнуло в долги. Возродилось могущество нормандского государства, но теперь англосаксы, некогда боровшиеся с расточительностью власти, с благодарностью принимали ее щедрые дары. Избиратели поддерживали цели государственной власти, но отказывались предоставлять для этого средства за счет повышения налогов.
У каждой эпохи свои пророки, которые предупреждали о некоем Левиафане. В начале нового столетия широко распространилась идея, что государственный сектор, какими бы благими ни были его намерения, не может расти бесконечно, поскольку экономика не в состоянии его содержать. Но правительства по всей Европе не могли отказаться от власти. В Греции, Ирландии, Португалии и даже в Великобритании расходование правительственных средств давно превысило доходы, но демократия, похоже, не могла призвать госаппарат к дисциплине. Спросите любого политика, почему он не может продемонстрировать непреклонную твердость, и он ответит, что люди, которые его избрали, этого не допустят. Централизованное руководство, которое прежде было основным блюстителем дисциплины и порядка, стало соучастником в беспорядке и бесконтрольности.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
