Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
* * *
Эвмесвиль получил теперь сразу два causes célèbres[292], которые, как обычно, обставлялись очень помпезно: с энергичными словесными дуэлями перед переполненной аудиторией, где можно было увидеть дам из фешенебельного Вест-Энда рядом с сутенерами из портового квартала. Во время допроса свидетелей пострадавшая жена профессора упала в обморок. Кун-Сан, продемонстрировавшая несколько своих приемов, была героиней дня, однако зрители симпатизировали и Карнексу вкупе с Сальваторе. С другой стороны, хватало и тех, кто был готов линчевать форейтора перед Дворцом правосудия. Дай народу волю, и все пойдет кувырком. Хорошо, что о Далине говорилось мало: я ведь в некотором роде был его соучастником.
* * *
В обоих случаях виновных приговорили к высшей мере. Я посещал судебные заседания, чтобы слушать, что говорят в защиту и против Карнекса, и был поражен виртуозностью риторики выступавших. Очевидно, стремление Домо обучить юристов грамматике уже начало приносить плоды. Адвокат Карнекса, естественно, квалифицировал действия своего подзащитного как самооборону, поскольку в «противоправности» нападения Далина не было никаких сомнений. Сомнения возникали лишь относительно того, наличествовало ли другое условие — «сиюминутной» необходимости самообороны. Понятно, что, когда под вопрос ставится «сиюминутная необходимость сопротивления повторяющемуся действию», успех в прениях обеспечен тому из юристов, кто лучше владеет грамматической системой времен. Но я не буду углубляться в эти тонкости. Замечу лишь, что те требования, которые право предъявляет логике, были с блеском выполнены.
Здесь я не могу устоять перед искушением сказать несколько слов о пользе и опасности образованности в периоды упадка. Там, где образованность находит выражение в самом языке, в стилистике речи, она вносит в наше настоящее незримое наследие прошлого. В эпохи декаданса этим ее свойством наслаждаются; во времена, лишенные истории, его все еще воспринимают, ощущают. Люди видят, как красиво плавает рыба, даже если не понимают, почему это ей удается. Так на новом уровне повторяется старое отношение: отношение неграмотного человека к тому, кто умеет читать и писать.
* * *
Как историк, я вышел из зала суда удовлетворенным, поскольку полагал, что изображение личности преступника и самого преступления вполне удалось. Если смотреть на вещи с этой точки зрения, уместно сказать, что великий судебный процесс порой достигает уровня художественного произведения. Вина преступника от этого не стирается, но занимает более выигрышное место внутри общей композиции. Защитник и обвинитель выступают уже не как противники, а как два художника, работающие над картиной, которая возникает из света и тени.
Тайная вечеря немыслима без Иуды. Здесь, в суде, уже намечается точка зрения анарха, не признающего само понятие вины: будто человечество стоит на пороге эпохи, когда смерть и страх не исчезнут, но будут восприниматься по-новому. Чтобы такое произошло, мир должен снова стать божественным, похожим на сновидение.
36
Как Карнекс, так и Сальваторе были приговорены к смерти, почти в одно время. На касбе считается правилом, что казнь должна вершиться вручную и обязательно должна пролиться кровь. Уголовных преступников обезглавливают, политических — расстреливают. Публичность казни гарантирована, но допуск публики ограничен.
Я, помнится, уже говорил, что дело лишь изредка доходит до приведения приговора в исполнение и что такая экзекуция носит не столько морально-правовой, сколько логически-административный характер. Год близился к концу, и с экзекуцией следовало поторопиться — хотя бы уже потому, чтобы, как выразился Домо, «Педро не утратил квалификацию». Педро — это палач по уголовным делам.
Для всех стало большой неожиданностью известие о том, что в помиловании было отказано Карнексу. А Сальваторе предстояла ссылка на острова. В ночном баре я в большой мере был свидетелем тому, как формировалось такое решение, — и имел возможность вкратце записать услышанное.
Мнение Домо возобладало, хотя он, очевидно, слишком сильно напирал на принципы. Это граничило с l'art pour l’art. Вероятно, он хотел также избежать упреков в том, что раньше называлось «классовой юстицией». Сальваторе был конюхом, а Карнекс принадлежал к уважаемым членам общества, к элите. Кроме того, Карнекс затронул больное место обитателей касбы: страх перед находящимися в частном пользовании взрывчатыми веществами.
Но прежде всего, как я полагаю, Сальваторе обязан жизнью той тайной симпатии, которую Домо питает к уголовным преступникам. Я нередко наблюдал, как он чуть ли не благосклонно покачивает головой, когда речь заходит о тяжком преступлении. Это выражение подразумевает не столько обман и мошенническое покушение на чужую собственность, сколько вооруженный грабеж и прочие акты насилия, которые издавна волновали фантазию. При совершении таких преступлений заявляют о себе силы, которые, распространяя среди населения страх, тем самым укрепляют положение властителя и его юстиции. Подобные наблюдения могли бы стать лишним доводом в пользу тех теорий, согласно которым власть уже сама по себе есть зло.
* * *
Парни вроде Сальваторе всегда находят себе покровительниц, имеющих пристрастие к гнилостному запашку. Одна из таких, леди Пелворм, даже сумела пробраться к заключенному: она была состоятельной и имела связи. Я слышал, как Кондор сказал Домо:
— Вы позволили ей оставаться в камере без надзора целых два часа — — — это уж чересчур.
— Я распорядился, чтобы ее тщательно обыскали — при ней не было даже пилочки для ногтей.
— Зато Сальваторе вырядился в униформу со всеми цацками.
Домо рассмеялся:
— Он тогда еще находился под следствием. Как выглядел бы форейтор без сапог, кнута и рожка? Между прочим, эта дама хотела бы сопровождать его на острова — она уже подала заявление.
Мой папаша считает Домо «человеком, лишенным чувства юмора». Об этом можно было бы поспорить; во всяком случае, в остроумии ему не откажешь — — — в остроумии, основывающемся на сокращениях. Ему нравится, когда кто-то перескакивает через ступени. Домо и сам охотно перескакивает через два-три возможных довода. Но для этого, конечно, требуется интеллигентный собеседник.
* * *
Итак. Сальваторе был сослан на острова. И хотя расположены они совсем близко, вестей оттуда приходит не больше, чем когда-то из богаделен, в которых прокаженные, после отлучения от церковной общины, коротали остаток жизни. Здесь, вероятно, уместно сказать несколько слов об «отбытии наказания», как оно понимается в Эвмесвиле. То, что для анарха не существует никаких наказаний, а есть только меры, предпринимаемые по отношению к равному тебе, я уже неоднократно подчеркивал. Для начала я процитирую Домо, опираясь на свои беглые заметки, сделанные в ночном баре, — то есть его мысли будут изложены лишь в самых общих чертах.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
