Было видно, что Бобадилья ничего этого не знает. Он слушал Феррандо, как глупые утки из басни внимали танцевавшему перед ними лису.
Франц Эккарт хранил полное бесстрастие.
— В счет идут, — продолжал Феррандо, — только земля и рабочие руки. Ибо нужно орошать плантации и собирать урожай. Вы берете срезанные стебли и помещаете их в каменную мельницу. Получаете сок. Он мутный, его нужно залить водой. Сахар отделяется, и вы кладете его на просушку. Он превращается в кристаллы. Вам остается только упаковать их в мешки. Вернемся к вопросу о земле. На Эспаньоле тысячи и тысячи арпанов. Мы с вами их покупаем. Что мы платим за них короне? Да почти ничего. Они не стоят и одного мараведи за арпан. С одного арпана получаем восемьдесят фунтов чистого сахара. Это две тысячи четыреста мараведи на испанских рынках. Вычтем расходы, остается две тысячи. При двух урожаях в год выходит четыре тысячи мараведи с арпана. Я и мои компаньоны желаем получить тысячу арпанов.
Бобадилья захмелел от этих сказочных грез. Ему такое и в голову не приходило. Он уже видел себя миллионером. Отхлебнув глоток кислого вина, он сказал:
— Согласен.
Жанна подумала, что выиграет одновременно и на сахаре и на транспортировке.
— А рабочие руки? — спросил Феррандо, склонившись над столом и устремив свой острый взгляд на губернатора.
Бобадилья задумался.
— Есть же карибы, — произнес он, наконец.
Сеньора Бобадилья ни словечка не понимала из беседы; она повернулась к Жанне и улыбнулась ей.
Рабы обмахивали сотрапезников плетеными опахалами.
— Ваших карибов надолго не хватит.
— И что же?
— А то, что вам придется завезти сюда рабов.
Именно об этом и говорил Франц Эккарт во время первой беседы с губернатором. Жанна взглянула на него: лицо сфинкса.
— Их же надо покупать, — возразил Бобадилья.
— Имея даже всего сотню арпанов, вы получите больше тысячи экю в год. Имея тысячу арпанов — а что такое тысяча арпанов на этом Богом забытом острове? — вы получите за год миллион. В сравнении с этим цена нескольких рабов выглядит смехотворной.
Бобадилья расхохотался:
— Сеньор Сассоферрато, вы мне голову кружите.
— Я предпочитаю вскружить вам голову, нежели разочаровать.
— Откуда будут возить рабов? — спросил Бобадилья.
— Из Африки, — ответил Феррандо.
— Нужны ли вы мне, чтобы заработать все эти деньги? — осведомился Бобадилья и снова захохотал.
— Да, поскольку мы будем заниматься и своими плантациями, и вашими. И мельницами, извлекающими сахар из тростника.
Все это в точности совпадает с умозаключением Деодата, который решил купить виноградники по соседству с теми, на которые заглядывался Итье, подумала Жанна.
— Даю вам тысячу арпанов, — объявил Бобадилья.
— Мы составим договор завтра, — сказал Феррандо, повернувшись к своим компаньонам. — Потом поедем осматривать наши земли.
Это был смертный приговор Раю.
По выбеленной маске сеньоры Бобадильи пошли трещины. Унизанные перстнями пальцы конвульсивно вцепились в скатерть.
Время было уже позднее.
Двое карибов с факелами, шествовавшие впереди гостей губернатора, помогли им сесть в повозки и доставили домой.
Жозеф и Жоашен, как обычно, играли в шахматы на террасе, окутанные облаком бабочек и мошек.
Жанна поймала взгляд Жоашена. Знал ли он, что она спасла ему жизнь, продав Рай?
32 Сахар и сладость
Вопреки опасениям Жанны, ни Жоашен, ни Жозеф, ни Франц Эккарт, ни она сама не утратили свою личность — просто избавились от всего лишнего вместе с одеждой. Жоашен остался сыном Мары, способным вызывать дождь. Жозефу природа была ближе, чем люди. Франц Эккарт все так же очаровывал зверей. А Жанна укрощала врагов.
Феррандо, его компаньоны и Жанна поехали осматривать земли, которые намеревался продать им губернатор Бобадилья. Участки находились в восточной части острова и были защищены от ветров с моря.
На составление договора ушла неделя. Компания была объявлена испанской — во избежание кривотолков. Возглавил ее испанский компаньон Феррандо. Губернатор продал этой компании тысячу арпанов по цене один мараведи каждый и уступил право возделывать еще тысячу арпанов, принадлежащих ему лично.
Когда все бумаги были подписаны, скреплены печатями и внесены в регистр, Феррандо приказал снести с корабля четыре больших тюка в холстине, длиной в три туаза[57]каждый и очень тяжелых. Предложив губернатору сопровождать его, он позаимствовал у Жанны трех рабов и с их помощью погрузил тюки на две повозки. Затем все двинулись в путь.
Прибыв на свой участок, Феррандо велел снять один из тюков и взрезал холстину кинжалом.
— Вот, ваше превосходительство, стебли сахарного тростника, — сказал он губернатору, который никогда их прежде не видел.
Они были с корнями и соцветиями. Бобадилья наклонился над ними: значит, это от них придет богатство?
Феррандо приказал одному из рабов разрубить стебель на три части, взял их и воткнул в землю на расстоянии в один фут друг от друга. Жанна про себя отметила, что он сажает черенки, сохраняя восходящий ток соков, и следит, чтобы в каждом была почка. Но губернатору Феррандо об этом не сказал, поэтому и она промолчала.
Он сделал то же самое с остальными растениями, посадив примерно сто пятьдесят черенков. Затем все общество переместилось на губернаторский участок, где тоже были посажены несколько первых черенков.
— Мои рабы сумеют с этим справиться, — сказал вскоре Бобадилья, которого явно утомили земледельческие работы.
Феррандо бросил на него быстрый взгляд и приказал выгрузить на землю оставшиеся целые стебли.
— И это все? — спросил губернатор.
— В следующий приезд я привезу еще.
Феррандо и его компаньоны отплыли в Европу.
Жанна и Франц Эккарт почти каждый день ходили смотреть, как поднимаются всходы. Почки вылезли из глазков и выпустили зеленые ростки, которые вскоре налились, и через две недели стало ясно, что из них получится самый настоящий сахарный тростник.
На землях губернатора добрая треть ростков не подавала признаков жизни.
В это время новое происшествие всколыхнуло и без того разгоряченную атмосферу Эспаньолы.
Стелла и неизвестная карибка, которая оказалась ее дочерью Каролой, принесли в Каса-Нуэва умирающего младенца, завернутого в жалкое вытертое одеяло. Это был внук Стеллы.
