— Черт возьми, ну и уродливы они, правда?
Оба англичанина явно занервничали.
— Они хотят арестовать тебя, Дагановеда? — спросил быстро Ате на своем языке.
— Они зовут меня к Меррею.
— Ты пойдешь?
Джек вздохнул:
— Надо идти.
— Тогда я буду в порту. Абенаки сбывают там шкуры.
— Я найду тебя, — сказал Джек. — Не лезь ни во что без меня. — Он обернулся к патрульным. — Ладно, ребята. Пошли.
Никто, похоже, не понял, что он сказал это по-английски, а Джек в этот раз притворился, что не замечает сержантской руки. В конце концов, этот малый ведет его туда, где он и сам не прочь очутиться. Из чистилища… и, может быть, к свету, как знать?
Как обычно, генерал Меррей был один. Он всегда так принимал его после смерти Макдональда, и во всей армии вряд ли нашлись бы три человека, знавшие, что туземец Дагановеда на самом деле драгун его величества короля. И заговорил командующий как обычно, то есть будто разговор у них шел давно и ни на секунду не прерывался.
— Вы должны были убыть отсюда еще весной. Почему вы об этом мне не сказали?
Он стоял спиной к окну в просторной келье, превращенной в его кабинет, с пенсне на кончике носа, уставившись в бумагу, которую держал в руке.
Джек помялся.
— Сэр?
— Есть приказ, Абсолют. Среди тех, что вы привезли от Питта. Вам вменялось отбыть в королевство с отчетами, как только тронется лед. А?
Он пристально посмотрел на Джека, но тот покачал головой.
— Виноват, сэр, но я ничего об этом не знал.
— Ну конечно! — Меррей язвительно хмыкнул и вернулся к бумаге. — Вы прибыли… давайте посмотрим… за два дня до сражения, так?
Джек подтвердил его слова, но Меррея явно не интересовало его бормотание.
— А Вулф, увлеченный своей глупой затеей, не удосужился прочесть все приказы. Где уж там! Слишком много работы для этой ленивой свиньи!
Джек не повел и бровью. Меррей не упускал случая показать, как мало ценит предшественника, павшего в триумфальной битве за Квебек.
— А вы, — генерал буднично хлюпнул носом, — вы тому были и рады. Чтобы опуститься до того скотского состояния, в каком стоите сейчас передо мной. Бог знает, как вы втянули меня в свою авантюру. Но… не могу сказать, что без пользы. Увы, не могу! Однако сейчас вам надлежит подчиниться приказу. И отправиться в Англию. Раз уж сам король того хочет. Или, по крайней мере, его любимчик. Как бишь его? — Он опять бросил взгляд на бумагу. — Ах да, Бургойн! Щелкопер.
Сердце Джека заколотилось так бурно, что он был вынужден поднести руку к груди. Голова его пошла кругом. Король требует его возвращения! Это что же… значит, он едет домой?
Подтверждение не заставило себя ждать.
— Итак, извольте собраться и убыть в королевство.
— Когда, сэр?
— Когда, сэр?! Сейчас, сэр! С ближайшим из кораблей! Вы и так уже опоздали. На целых полгода.
Даже по меркам Абсолютов это было уже через край.
Меррей схватил другую бумагу.
— Плыть из Квебека слишком рискованно, на реке встает лед. Вы отправитесь в Бостон. — Он внимательно изучил лист. — Корабли убывают один за другим. Ваш пункт отправления — Бостон.
Меррей умолк, разбирая бумаги, а Джек все стоял. Пока не понял, что его отпустили.
— Гм, сэр…
— Вы еще здесь?
— У меня нет формы и нет…
— Да ради бога, корнет, вы что, не в состоянии зайти к интенданту? Переберете все снятое с мертвецов и возьмете, что нужно. Будете просто красавцем! Хотя… вы ведь драгун? Что ж, тогда принарядитесь за океаном. Получите в канцелярии свое жалованье, свои бумаги и почту. И срежьте наконец эту метелку. Ваши волосы отрастут во время плавания, а до этого носите парик, сэр. Носите парик!
Через час он вышел со склада. Там уже знали о нем и все ему выдали. Джек разжился новым ранцем и всем остальным, увязанным сейчас в плотный узел. Обмундирование по большей части было новехоньким: парик, треуголка, шпага, брюки, гетры, ботинки, а рубаха даже казалась нарядной. Подгулял лишь камзол — с большим пятном крови под мышкой и неаккуратной заплатой. Еще Джек получил кошелек с пятью гинеями и предписание предоставить ему спальное место в каюте третьего класса уходящего в Англию корабля. Оставив все это имущество у монахов, Джек направился в порт. В голове его по-прежнему царил полный бедлам. Он знал одно: из чистилища его отзывают, но совершенно не мог представить, как это переживет существующий в нем могавк.
На улице Святого Иосифа путь ему преградила толпа. Зеваки, возбужденно переговариваясь и жестикулируя, глазели на что-то. Будучи выше многих из зрителей, Джек поглядел поверх голов и увидел, что четверо дюжих красных мундиров избивают лысоватого пожилого мужчину, которому на вид было где-то за пятьдесят.
На его крики из дверей дома выбежала женщина средних лет и неловко ударила самого крупного из молодчиков ручкой от швабры. Офицер легко отобрал у неожиданной заступницы палку и принялся методично, с ленцой хлестать ее по щекам, прижав к стене и словно бы невзначай запустив ей свободную руку под блузку.
Солдаты в толпе смеялись и улюлюкали, а горожане беспомощно озирались по сторонам. Здоровяк, продолжавший лапать и награждать пощечинами тщетно пытавшуюся отбиться француженку, получал явное удовольствие от ее мук. Именно эта намеренная и ничем не оправданная жестокость заставила Джека вспомнить о другом человеке. Столь же порочном, низком, развратном, с мерзкой улыбочкой наслаждавшимся чужой болью и с превеликой охотой причинявшим ее.
Момент прозрения наступил, когда вдали показался патруль. Два схожих образа вдруг совместились.
Джек узнал истязателя.
Им был не кто иной, как его двоюродный брат!
Крестер Абсолют!
Своей собственной наглой и самодовольной персоной!
Если бы вдруг в мостовую ударила молния, она вызвала бы у него куда меньший шок. Джек потерял способность дышать, колени его задрожали. Длинными зимними вечерами, сидя в заваленной снегами пещере, он часто думал о своей прошлой жизни, она приходила и в его сны. Больше всего Джека радовало появление Фанни. Оно всегда сопровождалось каскадами чувственных грез и приносило немалое облегчение, долго не исчезая из памяти в те унылые дни. Он не слишком-то совестился тем, что стал причиной ее позора, а также гибели ее покровителя, очень властного и очень самолюбивого лорда. Он знал, что Фанни выкарабкается, так бывало всегда. Но Клотильда! Мысли о ней погружали его в глубокую скорбь. Она была так чиста, так невинна! Он должен был защищать ее, оберегать, а он… он позволил ее осквернить самому гнусному на земле негодяю! Который стоит сейчас перед ним и которому откупиться от преступления помогло золото Абсолютов, золото той семьи, к какой они оба принадлежат.
