— Долгие годы, милорд, я лежал в могиле. Моя плоть смешалась с грязью, мои пальцы обвили черви, всякие ползучие твари земли оставили на моем лице липкие следы грязи. Я не мог пошевелиться, так велика была тяжесть земли, сковавшая мои руки и ноги, она преградила мне путь к живительному свету луны и ко всем тем живым существам, чья кровь могла бы воскресить меня. О да, милорд, рана, которую вы мне нанесли оказалась тяжелой и мучительной. Долгое время она сковывала меня, не давая восстановить силы и вырваться из объятий могилы. И даже теперь, вы видите, — он указал на себя, — как много мне предстоит претерпеть.
Он сжал свое сердце. Кровь, пузырясь, потекла по его руке.
— Рана, которую вы мне нанесли, милорд, все еще кровоточит.
Я стоял, похолодев от ужаса. Пистолет, казалось, растворился в моей руке.
— Так вы поправляетесь? — спросил я. Паша слегка склонил голову.
— И вы в конце концов вновь обретете свой прежний вид?
— В конце концов да, — Паша улыбнулся. — Если только способ, о котором я упомянул…
Его голос затих. Я все еще не двигался. Паша потянулся ко мне, чтобы взять меня за руку. Я не сопротивлялся. Медленно я наклонился и встал на колени. Он повернулся и пристально посмотрел мне в глаза.
— Вы все еще прекрасны, — прошептал он, — после всех этих лет.
Его губы искривились в усмешке.
— Хотя постарели. Вы, наверное, отдали бы все, чтобы восстановить свою прежнюю красоту?
— Я бы отдал все, чтобы вновь стать смертным. Паша улыбнулся. Видимо, мой ответ поразил его, потому что в его глазах я увидел боль печали.
— Мне жаль, — прошептал он, — но это невозможно.
— Почему? — воскликнул я с внезапной яростью. — Почему я? Почему именно меня вы выбрали для своего, своего…
— Для своей любви.
— Для своего проклятия.
И вновь он улыбнулся. И вновь я увидел печаль и сожаление в его взгляде.
— Потому что, милорд…
Паша потянулся, чтобы дотронуться до моей щеки. Это усилие заставило все его тело содрогнуться. Я почувствовал его окровавленный палец на своей коже.
— Потому что, милорд, — он запнулся, и вдруг его лицо словно осветилось страстью и надеждой, — потому что я увидел ваше величие.
Он судорожно дышал, но даже боль не могла заглушить эту внезапную вспышку страсти.
— Когда мы впервые встретились, уже тогда я понял, кем вы можете стать. Моя вера была оправданной, вы — создание более могущественное, чем я, без сомнения, величайшее из всего нашего рода. Мои ожидания оправдались. У меня есть преемник, готовый взвалить на себя тяжкую ношу и продолжать поиск. И там, где я потерпел поражение, милорд, именно вы сможете достичь успеха.
Его рука бессильно упала. Все его тело вновь затряслось словно от боли, которую причиняла ему его речь. Я с изумлением посмотрел на пашу.
— Поиск? — переспросил я. — Какой поиск?
— Вы говорили о проклятии. Да Вы правы. Мы прокляты. Наша потребность, наша жажда — это то, что делает нас существами отвратительными, вызывающими страх. И все же, милорд, я верю, — он перевел дыхание, — в нас есть величие… Если только… Если только…
Он снова начал задыхаться, кровь брызнула ему на бороду.
Я посмотрел на темно-красные пятна и кивнул.
— Если только, — прошептал я, продолжая его фразу, — если только мы не будем испытывать жажду. Я вспомнил Шелли и закрыл глаза.
— Чего мы сможем достигнуть, не испытывая жажды?
Я почувствовал, как паша сжал мою руку.
— Ловлас говорил мне, что к вам приходил Агасфер.
— Да. — Я посмотрел на него с внезапным удивлением — Вы знаете его?
— У него есть множество имен. Вечный Жид — это человек, который насмехался над Христом во время его пути на Голгофу. И за это он был обречен на вечное скитание. Но Агасфер и тогда был древним, когда Иисус подвергся поруганию. Агасфер был древним и вечным, как весь его род.
— Его род?
— Род бессмертных, милорд. Не как мы, не вампиры… Настоящие бессмертные.
— А что значит «настоящее бессмертие»? Глаза паши загорелись еще ярче.
— Свобода, милорд, свобода от необходимости пить кровь.
— И она существует?
— Мы должны верить в это.
— Так вы никогда не встречали этих бессмертных?
— Подобно вам — нет. Я нахмурился.
— Тогда откуда вы знаете, что они действительно существуют?
— Имеются доказательства, слабые, порой сомнительные, но тем не менее доказательства существования нечто. Тысячу двести лет, милорд, я искал их. Мы должны верить. Мы должны. Разве есть у нас другой выбор или надежда?
Я вспомнил Агасфера, как он явился ко мне, его странные речи. Я покачал головой и поднялся.
— Он сказал, что для нас нет надежды, — сказал я, — нет выхода.
— Он солгал.
— Откуда вы знаете?
— Потому что он должен был открыть секрет. Паша попытался приподняться.
— Неужели вы не понимаете? — страстно воскликнул он.
— Существует какой-то способ достичь бессмертия. Истинного бессмертия. Разве стал бы я тратить на это долгие годы, если бы у меня не было надежды? Оно существует, милорд. И у вашего паломничества, возможно, будет конец.
— У моего, но почему не у вашего? Паша улыбнулся, лихорадочное возбуждение вновь зажглось в его глазах.
— Моего? — переспросил он. — У моего пути тоже есть шанс завершиться.
Он взял меня за руку и притянул к себе.
— Я устал, — прошептал он. — На меня слишком долго возлагались надежды всего рода Он крепче сжал мою руку.
— Примите эту ношу, милорд. Я столетиями ждал такого, как вы. Сделайте то, о чем я вас попрошу, освободите меня. Отпустите меня с миром.
Я осторожно провел рукой по его лбу.
— Так это правда, — прошептал я, — и я могу даровать вам смерть?
— Да, милорд. Я был могущественным властелином среди повелителей Смерти. Таким вампирам, как вы и я, невозможно умереть, так я думал долгое время. Но не такую жизнь я искал эти долгие годы. Смерть тоже имеет свои секреты. В библиотеках, в развалинах древних городов, в таинственных храмах и забытых гробницах я искал их.
Я пристально посмотрел на него.
— Так скажите мне, — неторопливо произнес я, — что же вы нашли? Паша улыбнулся.
— Способ.
— Какой?
— Это должны быть вы, милорд. Вы, и никто другой.
— Я?
— Это может быть только тот, кого я сделал вампиром. Только мое творение.
