Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
— А вот так: желтки разбиваются, а белки — целые и круглые, как твои глаза.
— Шутишь все… — покачала головой Нюра.
— Фирменная яичница — с беконом, луком, помидорами, брынзой… Пальчики оближешь, — объяснил Валера. — Знаешь, как Нюра готовит?
Как Нюра готовит, я знал, и у меня непроизвольно, словно у собаки Павлова, набежал полный рот слюны от безусловного рефлекса.
— А как Валера блюда оформляет… — мечтательно покрутила головой Нюра.
Они заговорщицки переглянулись, и я понял, что их объединяют не только кулинарные интересы. Нашла-таки себе Нюра «мужика» без моей помощи. Мне даже завидно стало. По-хорошему. Но и грустно одновременно. Мне «бабу» в этом городе не найти…
— Ладно, — махнул я рукой. — Готовьте, оформляйте… Только чтобы из натуральных земных продуктов! — крикнул я в спину удаляющейся на кухню Нюре.
Валера встал и поспешил за ней.
Оставшись один, я огляделся. В кафе вроде бы ничего не изменилось — те же столы, стулья, приборы на столах, образцы блюд на витрине, но в то же время чувствовалось, что сюда пришел профессионал. Столы и стулья расставлены по линеечке, а блюда на витрине оформлены, как произведения искусства. Мало вкусно приготовить, что Нюра умела как никто, важно блюдо еще и подать, чтобы его вид вызывал желание наслаждаться обедом.
Что ж, не всем дано вершить судьбы цивилизаций, есть и такие, для которых кафе — мир их увлечений, их судьба с ее радостями и горестями. Они проживут здесь счастливую жизнь и, умирая, не будут терзаться сомнениями, правильно ли они жили.
Непроизвольно вспомнился небольшой рассказ Агаты Кристи. Пожилой полицейский, выйдя на пенсию, поселился в небольшом городке и столовался в пансионе по соседству. Хозяйка пансиона готовила разнообразно и бесподобно. Неожиданно отставной полицейский узнает, что за последние десять лет дамочка похоронила четырех пожилых мужей, умерших с одним и тем же диагнозом — ожирение сердца и оставивших вдове в наследство приличные счета в банке. Верный своему долгу, полицейский начинает расследование. Поскольку за время службы у него накопился в банке приличный счет, он выдает себя за человека, который на старости лет подумывает о женитьбе. Он заговаривает с хозяйкой, и через некоторое время они уже ведут частые задушевные беседы, во время которых она без утайки рассказывает о своих мужьях, их увлечениях, кулинарных пристрастиях, потчуя отставника изысканными блюдами. Через месяц, когда бывший полицейский узнает всю подноготную «подследственной», он предлагает ей… руку и сердце. Он тоже не против умереть от ожирения этого органа.
И опять я позавидовал Нюре с Валерой. Хорошо, когда твое настоящее и будущее предопределено и нравится так жить. Тогда и умирать не страшно. С другой стороны, чем такая жизнь лучше жизни кота Пацана?
Подошел Валера, расстелил салфетку, положил нож, вилку, налил кофе. Затем за стойку вплыла Нюра с подносом в руках и поставила передо мной тарелку с яичницей.
— Ну, как? — спросила она..
— Нюрочка, дорогая, я еще не попробовал!
— Я спрашиваю, оформлена как? — обиделась она. Яичница исходила жиром и паром. Кусочки бекона, колечки полупрожаренного лука, дольки помидоров были разложены в запекшей их яичнице с тщательностью мастера мозаичных панно.
— Бесподобно! — заверил я, взял в руки нож, отрезал кусочек и отправил в рот.
— А на вкус?
Я замычал и восхищенно замотал головой.
— Ясык поготил…
— Опять ты со своими шуточками…
Нюра не обиделась, села напротив и, как в былые времена, стала смотреть на меня. Валера деликатно отошел в сторону.
— Когда ты уже определишься… — с долей упрека проговорила Нюра.
— Это в смысле семейной жизни? — парировал я.
— Ты сам понимаешь… — покачала она головой. — Просто в жизни.
Я отхлебнул кофе.
— Рекомендую в следующий раз, когда будете готовить кофе, добавить корицы на кончике ножа, — сказал я, раскрывая секрет приготовления напитка Бескровного. — Бесподобно получится.
— У нас, кроме тебя, натуральный кофе никто не пьет. Это последний.
— Я закажу банку зерен на всякий случай, пообещал Валера. — В следующий раз приготовлю с корицей.
— Вот спасибо, уважили! — воскликнул я, хотя был уверен, что больше никогда здесь не появлюсь. Даже если очень захочу, ничего у меня де получится.
— Пора остепениться и выбрать свой путь, — вновь вернулась к незаконченному разговору Нюра.
— Это какой же путь и какой выбор? — все-таки не выдержал я, вступив в разговор. — Те, кто вне купола, погибнут в ядерной катастрофе, а те, кто внутри, выродятся. Ваш выбор равносилен предложению, которое сделали бы приговоренному к смерти, — хочешь, вот перед тобой электрический стул, а не хочешь — газовая камера. А третьего, жизнеутверждающего, варианта нет?
— Жизнь можно рассматривать как промежуток между небытием, — вмешался в разговор Валера. Он подошел и сел рядом. — Выходим из мрака и уходим во мрак. И нужно принимать это спокойно. Как люди смертны, так смертны и цивилизации. В данном случае мы имеем возможность продлить существование человеческой цивилизации. Без нас она бы просуществовала максимум лет двадцать, а с нами — несколько тысяч. Вот и все. Выбирай.
«А эго тем временем продолжат экспансию в каком-нибудь другом мире», — хотел сказать я, но не сказал. У меня появился третий вариант пути, правда, не имеющий ничего общего с жизнеутверждающим, однако и о нем я говорить не собирался. Это был мой личный путь, и он уводил меня далеко от двух вариантов судьбы человеческой цивилизации. Надеюсь, пока.
Я молча доел яичницу, выпил кофе, вытер губы салфеткой.
— Спасибо, было очень вкусно, — поблагодарил и встал.
Двое «новообращенных», согласных, как герой рассказа Агаты Кристи, умереть в сытом довольстве, смотрели на меня и ждали ответа. И не было в их глазах жалости.
— Прощайте, — сказал я и направился к выходу.
И это было самым лучшим ответом, который я мог придумать.
Во дворе накрапывал мелкий розовый дождь. Я набросил на голову капюшон, прошагал к стопоходу, забрался внутрь и тронулся с места.
Как я ни ершился, но Нюра была права — нужно определяться. Пора от голословных заявлений самому себе переходить к действиям. Мне не нравилась человеческая цивилизация за стеной купола, но зла я ей не желал. Мне нравилось общество «новообращенных самаритян» под куполом, но я не верил эго. Я не собирался взрывать энергостанцию, тем более что после попытки Тонкэ меня к ней и близко не подпустят. Я собирался разобраться. Но сделать это намерен был сам, без навязчивой подсказки «новообращенных самаритян» и невзирая на доводы диссидента-террориста. Не верил я ни посулам, ни обещаниям, ни клятвенным заверениям. А угроз Ремишевского не принимал. Подспудно я ощущал, что эго не против того, чтобы предоставить мне возможность побывать в их мирах, но было одно препятствие — Ремишевский. Сотворенный по образу и подобию человека, с человеческой психологией, он ревностно защищал интересы эго и категорически не желал посвящать меня во все тонкости экспансии.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
