— Ушел! — Все, что могла сказать Задорина, сидя в машине в самом хвосте очереди.
— Куда он денется, Ксения Михална? — оправдывался шофер. — Проскочит через Жаворонки, а дальше? Повернет на Кубинку, там пост. К Москве — опять пост. Ребята перехватят!
— Его нельзя останавливать.
— Надо поднять в воздух вертолеты, они его поведут дальше. Не иголка же.
— Вертолеты нам запретили использовать. — Она на секунду задумалась. — Постой-постой. А почему его братец так боится вертолетов? — Она повернулась к диспетчеру. — Скажите, Петр Матвеич, а на военных аэродромах есть вертолеты?
— Не на всех. База в Наро-Фоминске использует транспортную военную авиацию. Так что им они не нужны. А вот в Кубинке и под Тучковом вертолеты должны быть.
— Про Тучково вы мне ничего не говорили.
— Там учебный аэродром. Десантники отрабатывают прыжки с парашютами.
— Но это же самолеты?
— Конечно. Но вы спрашиваете о военной авиации?
— Я спрашиваю о крыльях. Теперь это уже не имеет значения. Придется давать новое задание генералу Черногорову. Бедный мужик, он только и делает, что выполняет задания подчиненных.
Ксения взялась за телефонную трубку.
Герман Поплавский в эту секунду тоже держал в руках телефонную трубку, третью по счету. Он получал последние инструкции.
— Первый переулок от улицы Гоголя налево. Шестой дом справа. Ключи под ковриком водительского сиденья. Гараж справа. Сменишь машину, одежду и документы. Все в машине, включая дальнейшие инструкции. Тронешься в путь через два часа. Суматоха стихнет…
Связь оборвалась.
Диспетчер объявил о временных неполадках, извинился и добавил, что связь будет восстановлена, как только устранят неисправности на линии.
Юрий Поплавский отбросил телефон. Он ждал брата в лесу у костра на тихой поляне. Вертолет должен прилететь в пять вечера. График сбился по вине Тихвинского, который не сумел поставить авиаторам жесткие условия и пошел у них на поводу. Задержка могла им дорого обойтись. Но главная задача, как он считал, уже выполнена. Герман сумел уйти от преследователей, и теперь ему ничего не грозит. Дальше он поедет по проселочным дорогам, в гараже для него приготовлены дряхлый самосвал со щебнем, промасленная телогрейка, кепка и грим. Такую машину никто всерьез не воспримет спустя два часа. Минуя крупные дороги, Герману придется сделать большой крюк, но к лесу он подъедет не замеченным со стороны полей, не видимых с шоссейных дорог.
Сейчас его беспокоил совсем другой вопрос. Ни один из телефонов сотовой связи не работал. Так быть не может. Вся связь московских линий в одночасье сломаться не способна. Значит, ФСБ либо милиция определили объект и отключили связь, чтобы он не смог держать ситуацию под контролем. Такое не исключалось. Он и это предусмотрел. Двадцать минут хода, и он будет в поселке Луково, а там есть городской телефон в магазине. А это значит, что он может отдать приказ через пейджер, которым снабдил своих людей. Не так просто выбить его из седла. Времени у него хватало. Он может не торопиться. Никто уже не способен переломить ход событий.
Попытки Василия куда-то дозвониться ни к чему не приводили. Городская линия работала, но сотовая связь молчала. Он не знал, что ему делать. И вот наконец на поясе брюк сработал зуммер пейджера. Он снял его и прочел полученную информацию: «Проверить объект! «Присутствие Джека» — начинайте!»
«Присутствие Джека» означало оцепление, милицию, саперов, эвакуацию.
Нет, Василий и не думал лезть головой в пекло. Они заняли заранее подготовленную позицию в самом надежном месте, возле заброшенных железнодорожных путей, где гнили старые вагоны. Тут, кроме ворон и голодных отощавших псов, не найдешь ни одной живой души. Уйти, потерять дислокацию, засветиться? Зачем? Хозяин уже не сможет проверить, что происходило на площади в это время.
— Пора начинать, — громко заявил Василий и достал из портфеля компьютер.
Алексей вздрогнул, а Яков даже голову не повернул.
— Что мандражируешь? Настал твой час, Алеша. Командовать парадом велено тебе! Набирай код.
Белоусов положил ноутбук к себе на колени.
— Диктуй, Вася. Сейчас пальнем!
Василий рассмеялся.
— Правильно. Вошел во вкус. Молодец! 3641202.
— Что толку убивать беззащитных? Примитивное убийство.
— Убьешь одного — это убийство. Десяток уничтожишь — ты маньяк. Тысячи погубишь — ты победитель! Вот в чем разница. А ты говоришь — дурак! В дураках ты остался, Алеша!
Алексей быстро набрал цифры и тут же правым локтем врезал Василию по лицу. Ударившись головой о стекло, тот отпрянул назад. Алексей уже давно примеривался к его кобуре и был готов к маневру. Он вырвал пистолет из-под пиджака Василия, но выстрелить не смог. Оружие стояло на предохранителе. Все в нем кипело, и остановить его было уже невозможно. Он трижды ударил Василия рукояткой по голове. Яков среагировал поздно. Когда он оглянулся, его напарник уже откинулся назад с окровавленным черепом. Началась ковбойщина. Яков быстро выхватывал пистолет, а Белоусов снимал свой с предохранителя. Алексей выстрелил первым, но пуля лишь сорвала ухо шоферу. Последовало два ответных выстрела. Что-то сильно толкнуло Алексея в грудь, потом в левое плечо. Он не чувствовал боли, он ничего не чувствовал, а жал на спусковой крючок. Три залпа — и головы Якова не стало.
Василий все еще был в сознании и сумел ударить очнувшегося соседа коленом в физиономию. Компьютер соскользнул с ног на сиденье. Алексей выстрелил еще раз и попал Василию в горло. Тот схватился руками за шею и повалился вперед, упав лицом на клавиатуру ноутбука. На экране вспыхнула надпись: «Код принят».
Белоусов замер. Теперь он уже ничего не мог сделать. Программа запустила взрывной механизм.
Алексей попытался выйти из машины. Открыл дверцу, но одна нога застряла, и он потерял протез. Куда идти? Теперь уже поздно!
Он откинулся на сиденье и почувствовал, как в его груди полыхает пожар. Тело стало мокрым и липким.
— Выручай, Серега…
Больше он ничего не смог сказать.
8.
Эвакуация из здания проходила с помощью ОМОНа. Не так просто было прогнать со своих мест тысячную толпу чиновников. Никто не мог поверить, что здание заминировано. Одни бросали все и бежали сломя голову, других приходилось выдворять силой. Милиция ни с кем особо не церемонилась. Людей выводили на улицу и отгоняли за оцепление. Все улицы и переулки, ведущие на площадь, были перекрыты. Но центр есть центр, и оттеснить толпу в зону полной безопасности не удавалось. Улицы, прилегающие к площади, забились плотным потоком людей, жаждущих увидеть падение центра капитализма. Кто-то плакал, кто-то хлопал в ладоши, а кто-то терял сознание, но не мог упасть, сдавленный людьми со всех сторон. Лозунг древних греков «Хлеба и зрелищ», как видно, оставался актуальным и по сей день. На площади стояли только машины и громадная башня «Дальнефти».
