Остановиться, чтобы сдать контролеру билет! Но у турникетов никто не дежурил, и потому я сунул билет в карман — на память, чтобы в один прекрасный вечер показать его своим будущим детям. Фамильная реликвия, так сказать.
Я СОХРАНИЛ БИЛЕТ. На нем указаны пункты отправления и прибытия. По билету я смог бы узнать, откуда приехал.
Что же я с ним сделал? Я напряг память. На вокзале я сунул эту бумажку в карман. Забыл о ней. Вновь обнаружил, когда собрался засовывать штаны в стиральную машину. В последний миг спас билет и убрал… куда? В бумажник? Нет. Бумажником я пользовался все время и знал, что в один прекрасный момент выну билет и потеряю. А мне хотелось сберечь его, и потому… и потому я положил его в потайной пояс-кошелек, который купил через неделю после приезда! А пояс я хранил…
У дяди Тео дома! В ночь его гибели я не стал надевать этот пояс, а потом так за ним и не вернулся. Даже и не вспоминал все эти месяцы: ничего важного в нем не было — так, какие-то записки, пара фотографий, мелочь. И билет. Я понятия не имел, что сталось с домом дяди Тео. Если туда вселились новые жильцы — а так наверняка и произошло, — мне конец. Шансов почти нет, но в моем положении особо выбирать не приходится. Либо к дяде Тео — либо сразу под пули.
Но как туда попасть? Я посмотрел на часы. Осталось одиннадцать минут. Дом дяди Тео — в нескольких милях. Пешком и думать нечего. Такси? Естественно, вот только по дороге мы с шофером запросто можем услышать по радио сообщение о моем розыске. Тут нужен Натаниэль Мид.
Он оказался дома. Внимательно выслушал краткий рассказ о моей беде. Замялся с ответом — дело казалось ему чересчур опасным. Да, он бы рад помочь, но между риском и самоубийством есть разница… В итоге я прибег к самому действенному аргументу — пообещал ему тысячу монет. Это сработало.
— Куда за тобой подъехать? — спросил он.
Я уже собрался назвать ему свое местонахождение, но вовремя опомнился. А вдруг Кардинал о нем знает? Вдруг телефон Мида прослушивается? Береженого Бог бережет.
— Натаниэль, ты можешь перезвонить мне по автомату? — И я продиктовал номер таксофона, у которого стоял.
Ожидая, я разминался — переминался с ноги на ногу, хлопал руками по бокам. После драки у меня все болело, особенно при движении, но шевелиться было необходимо — иначе избитое тело вообще утратит гибкость.
Когда Натаниэль позвонил, я уже успел составить себе план действий. Ему самому ехать нельзя — риск слишком велик. Я спросил, может ли он прислать вместо себя человека, которому безгранично доверяет. Мид призадумался.
— Могу, — отозвался он наконец, — вот только мне не хочется замешивать их в такую дерьмовую историю, понимаешь?
— Плачу тысячу, Натаниэль. Одну тысячу тебе, другую ему.
— О-хо-хо, — задумался он опять. Меня так и подмывало его поторопить, но нет — пусть уж примет решение, когда все хорошенько взвесит. — Ладно, — объявил он. — Идет. Если человек согласится. Где встретимся? — Я назвал ему улицу неподалеку. — Деньги у тебя с собой будут? Вперед заплатишь? — уточнил Мид. Заверив его в этом, я повесил трубку и отправился на поиски банкомата.
Когда я вставил пластиковую карту в щель, у меня, если верить моим часам, оставалось всего три минуты форы. Только бы Кардинал не заморозил мой счет…
Но нет. Машина приветствовала меня и спросила, какую сумму я хочу снять. Я взял семь косых. Вполне хватит, чтобы расплатиться с Натаниэлем и водителем, сменить гардероб и добраться в тот неведомый город, откуда я когда-то уехал.
С опозданием на несколько минут у бровки тротуара плавно затормозила машина. Я забрался внутрь через заднюю дверцу и, прежде чем я успел захлопнуть ее за собой, шофер нажал на газ.
— Здравствуйте, я… — Тут мой голос оборвался. За рулем сидела женщина. Оглянувшись, она увидела мое растерянное лицо и засмеялась.
— Мы можем водить машину, — нежно проговорила она. — Хотя некоторым так не кажется.
— Извините, я вовсе не хотел намекнуть… Просто не ожидал…
— Без проблем. Деньги принесли? — Я отсчитал две тысячи и передал ей. Удовлетворенно хмыкнув, она сунула купюры в карман. — Я — Маргарет Стравински.
— Капак Райми, — представился и я.
— Уже догадалась, — рассмеялась она. — Куда едем?
Я дал ей адрес и попытался пригнуться на сиденье, чтобы меня не заметили со стороны. Ссадины на лице ныли жутко, но никак не меньше, чем ребра. Несколько минут я промучился, неудобно согнувшись. Потом не выдержат и, распрямив спину, принялся изучать свое лицо в зеркале. Смотрелся я что надо. Нос перебит, глаза красные, щеки — черно-синелиловые. Кое-где кожу рассекали длинные царапины. На шее запеклась струйка крови, идущая от изжеванного уха. Губы — разбитые, изодранные в клочья. Ни одного зуба я не лишился — вот единственное утешение. Я осторожно подвигал челюстями из стороны в сторону, поднял руки, поболтал ногами. Выживу. Тело будет ныть и затекать еще несколько недель, но без врача обойдусь — здоровье у меня все-таки крепкое.
Я глянул на часы. Охота уже набирает обороты. Загонщики собраны, указания отданы, время пошло. Остается лишь надеяться, что впопыхах они забудут о доме Тео. Иначе…
Доехали мы без происшествий. Окна в доме были темны и выглядел он как нежилой. Это, впрочем, еще ничего не значило: поздней ночью все дома темны — свет выключен, шторы задернуты, — даже если внутри расположилась аж целая цирковая труппа.
— Вы меня подождете? — спросил я у Маргарет. Она припарковалась в некотором отдалении от дома. Заглушила мотор, выключила свет и фары.
— Вообще-то я тут порыбачить собиралась, но ради такого любезного кавалера… Ничего, я пока подумаю о деньгах и о магазинах — ох и накуплю же я сегодня всяких разностей!
— Спасибо. Если что неладное, сразу сматывайтесь.
— Не волнуйтесь. Я так и поступлю.
Я приблизился к дому сзади. Двор был пуст, дверь черного хода — на запоре. Около нее, под камнем, Тео всегда оставлял ключ. Из-за темноты мне пришлось встать на четвереньки и разыскивать камень на ощупь. От холодной земли мои пальцы вскоре заледенели. Это было даже приятно — боль немного утихла. Камень удалось выворотить из земли не сразу. Но вот моя рука опасливо скользнула в яму — и спустя пару секунд, нащупав металл, торопливо выудила ключ.
Он был облеплен грязью. Я вытер его об рубашку, сколупнул грязь ногтями, вставил ключ в скважину. Если новые жильцы закрыли дверь на засов, проволочек не избежать. Однако, беспрепятственно открыв дверь, я вскоре оказался на знакомой кухне, навевавшей воспоминания о былых денечках, когда жизнь была куда как проще.
Я осторожно стал обходить комнаты. Даже спустя несколько месяцев я был уверен, что смогу ориентироваться здесь хоть с завязанными глазами. Но если здесь живут, обстановка наверняка изменилась — появились новые столы, тумбочки, статуэтки…
По лестнице я взошел медленно-медленно — надо сказать, что из-за этих предосторожностей ступеньки скрипели даже больше обычного. Дверь в былую спальню дяди Тео была приоткрыта. Я подошел к ней на цыпочках, заглянул. На кровати, под одеялом, кто-то лежал! Весь напружинившись, я скользнул было в тень, но затем, когда мои глаза привыкли к темноте, облегченно вздохнул и улыбнулся: на кровати не было ничего, кроме скомканных простыней. Нет, дом пустует. Если бы не мой расквашенный нос, я сразу почувствовал бы затхлый запах покинутого жилья.
