А адмирал сбежала. Я, наверное, тоже не вынес бы вида десяти атакующих меня Маток Орпеннов. Это десятки тысяч автоматических микрокораблей, стремящихся тебя уничтожить. И не испугаются они и не сбегут. А погибнут и не поймут этого своими электронными мозгами. Но перед этим успеют израсходовать свои арсеналы и не на кого-нибудь, а на тебя. Я ее понимал. Только вот трибунал таких вещей не понимает.
Когда кончился звездопад и тонны металла рухнули в океан и на мою многострадальную империю, мы еще долго сидели в полном молчании. Орбита стремительно пустела. Матки собирали своих отпрысков. И никого на планету не пускали. Я-то ожидал, что сейчас повалятся на нас их тупые автоматические десантники, а они, собрав все и вся, вышли за орбиты лун Ивери. На орбите осталась только одна Матка. Снова планету прополоскали в северном сиянии, и мы даже закрывать корабль не стали. Все, что могло испортиться, испортилось раньше. Мы просто сидели и ждали. И дождались.
Код с каплей в треугольнике выскочил на экраны, и мы ответили. Надеялись, что с нами будет связь: либо визуальная, либо голосовая. Хрен! Там пришло послание: «Игорь Оверкин, Виктор Тимофеев. В случае получения послания немедленно подняться на орбиту».
Тут-то мы и узнали, как действует программа.
Я лично ничего не помню. Это потом мы, считывая показания капсулы, узнали, что я включил генератор и поднял капсулу в стратосферу. Игорь же в это время надиктовывал на кристалл какую-то абракадабру. Причем не на языке или коде Орпеннов, а вообще на непонятном наречии. Кристалл с этой абракадаброй мы не нашли. Скорее всего, мы оставили его на Матке. Капсула даже засняла наш выход внутри корабля Орпеннов. Без скафандров, в одной броне, с которой не расставались, мы ушли в конец ангара и там исчезли за гигантскими дверями.
А потом… Потом сутки на анальгетиках. Головные боли были в точности как в прошлый раз. У меня до обморока, у Игорь до рвоты. Но мы выдержали и только горько смотрели друг другу в глаза, гадая, какую программу в нас на этот раз загрузили. Игорь даже предложил застрелиться, но потом мы общим голосованием решили, что не стоит. Жить еще хотелось. Думали и гадали: что бы с нами было, если бы мы, к примеру, не имели корабля для поднятия на орбиту? То есть приемник бы был, а вот корабля не было? Убила бы нас программа? Или мучениями свела с ума? Ответа не было.
Матки ушли в космос в четком направлении на Землю. Все, кроме одной. Она, как неживая, болталась на орбите и не делала ровным счетом ничего. Она, казалось, рассматривала нас. Смотрела и пыталась понять нашу суету. И на тусклом лице не отражалось понимания. Было только холодное презрение. А может, мне это только казалось.
Понять Орпеннов, как сказал в свое время один из политиков, – значит выиграть войну. С пониманием других у Земли всегда была большая проблема. Земле всегда было нужно, чтобы поняли ее, и не просто поняли, а приняли как должное ее притязания. Сопротивление навязываемой воле обычно подавлялось, реже подкупалось, еще реже Земля шла на компромиссы. Не я чувствовал себя богом на моей отсталой Ивери. Это все человечество непонятно с чего возомнило себя богами, имеющими право что-то требовать от мироздания. Требовать и добиваться требуемого.
Трибуна
(вместо эпилога к первой книге)– Собственно, заседание закончено… Но давайте отвлечемся от фактов. Поговорим о вашем понимании… Вы утверждаете, что адмирал Орни бежала, а не покинула поле боя в момент, когда судьба эскадры была уже решена?
Я пожал плечами.
– Может, она сразу все рассчитала, – предположил я. – Ведь те девять Маток не смогли остановить и ваши силы. Насколько мне рассказали те, с кем я общался между допросами, они уничтожили всю оборону Земли и после этого, никем не преследуемые, ушли к Орпенну.
– Это не так. Мы уничтожили практически весь флот автоматических кораблей Орпеннов. Их матки стали беззубыми. Вот они и ушли.
Я усмехнулся.
– Судя по тому, как они мило сами себя взрывают, то им ничего не стоило уронить одну свою крошку на Землю. Думаю, этого было бы больше, чем нужно. Они сами ушли, потому что не хотели вас уничтожать. – Я подумал и добавил: – Да и сложно уничтожить весь флот Матки. Они не дерутся с помощью десантников. Они их пускают только на захват цели. И думаю, они могли бы сбросить с десяток на Землю. Вот бы вы повеселились здесь!
– Вы говорите так, словно были бы рады нашему проигрышу в войне.
– А вы и проиграли. Война проиграна. Орпенны начали использовать тактику боя, имея несколько кораблей. Вы им ничего противопоставить не можете. А когда сможете, то прилетят еще десять и снесут то, что вы построили.
– И вы рады?
Я задумался.
– Если я скажу «нет», то совру. Если скажу «да», вы окончательно утвердите приговор о предательстве. Но я скажу «да». Теперь вы долго еще не доберетесь до Ивери. А там Игорь и Ролли. Они сделают планету готовой к вашему приходу.
– Ну, насчет предательства… На вашей груди клеймо Орпеннов. Это уже предательство. А насчет приговора… Думаю, он у вас сомнения не вызывает. Однако, прежде чем мы вас отпустим, я хочу понять, зачем вы все это делали. Я хочу осознать, откуда такая ненависть к своей родной планете.
Я посмотрел на эту соплячку и, криво улыбаясь, сказал:
– Знаете что, девушка… Вот спросите у любого десантника… Любит ли он Землю? Если он соврет вам и скажет «да», то предложите ему навсегда здесь поселиться. Он от вас сбежит. Жить среди тех, кто истерично кричит, что человек – это высшее существо, а после этого идет в дом счастья и там убивает свой мозг парами окренила с Омеллы… Среди тех, кто хочет, чтобы вся Вселенная жила так, как они… Среди тех, кто говорит «враг» на Орпеннов. Тех, кто раньше думать не мог о нашем уничтожении. По миллиону раз предупреждали. Орпенны – славные ребята хотя бы тем, что поставили вас всех на место. Я знаю, что вы хотите сказать. А что я сам делал на Ивери… Мне можно это говорить. Я делал то же самое, что и вы, но с другой целью и другими средствами. Я не вечен. И Игорь тоже. И нами подготовленная планета рано или поздно обретет свое видение мира. Оно же складывается не из того, что насаждается, а из окружающего мира. И оставленные мною заповеди хороши только сейчас. Когда аборигены еще что-то делают, но еще не думают. А вот когда они начнут думать… они отринут мои заповеди. Я для них – бог их детства. Я пас их, как Прот пасет иверских коз. Я резал тех, кто мне не нравился в стаде. Теперь они сами будут выбирать себе пастбища. Теперь к ним пришел бог юности, это Единый. Имя ему – совесть и справедливость. Они сами создадут свою мораль. Она выпестуется из того, что я им навязал огнем и кровью. Что себе подобных есть нельзя, что насилие над побежденным – это неправильно. Что если он раб, он имеет право на освобождение. Ведь до маразма дошло. Рабов настолько мало осталось, что они как члены семей стали. Я сам, глядя на это, смеюсь. А нового закона Ордена не слышали? Хотя откуда вам… Преступление искупается рабством у тех, против кого совершено преступление. Украл – иди рабом, пока не искупишь. Убил – иди рабом к родственниками до конца жизни или до освобождения, работай на них. И так далее. Орден Семи Мечей. Вот кто, а не я, начнет формировать новую мораль на планете. Им и карты в руки. А я все, что мог, сделал. Теперь немногое осталось. Дать им оружие против вас.
