Через два часа, уже к полуночи явился Гриша Башлыков, которому Серго послал по телексу авральный вызов. Был он не в духе и крайне взвинчен. С порога заносчиво буркнул:
— У нас в контракте сверхурочные не оговорены, а надо бы уточнить этот пунктик, дорогой хозяин.
К этому моменту Серго с помощью двух стаканов водки укротил зубную лихорадку и был почти спокоен. Он и Башлыкову любезно предложил выпить, но тот ответил, что на работе не пьет. Всякое его слово звучало дерзко, но Сергею Петровичу было сейчас не до нюансов. Так сошлось, что помочь ему мог, похоже, только этот бредовый майор с полупотухшим взглядом. Без лишних подробностей он ввел его в курс дела. Башлыков заинтересовался, а при имени Елизара Суреновича его сонные глаза чутко блеснули. Но Серго этого не заметил. Приканчивал с передыхом третий стакан.
— Проблема чисто оперативная, — сказал Башлыков. — Сначала установить — кто. Потом ликвидировать. Есть более надежный вариант. Выжечь оба гнезда.
— И ты это сделаешь? Сможешь?
— В зависимости от вознаграждения, — Башлыков скромно потупился. — Но это после. А пока гони информацию. Про Елизара своего. Я же про него ничего не знаю.
Про Благовестова на самом деле он знал больше, чем про отца родного. В штабных сейфах для этого фигуранта была выделена особая полка, где лежали семь пухлых папок. Они ждали своего часа. При чтении этих папок впечатлительный человек рисковал надолго лишиться аппетита и сна. Башлыков допускал, что именно Благовестов был одним из тех грозных, неуловимых противников, которых он намерился уничтожить. В прежние годы, когда закон был писан не только для бумаги, органы уже несколько раз подступали к могущественному закулисному князю, но всякий раз без особой натуги Елизар Суренович обводил их вокруг пальца, подставляя вместо себя жертвенных тельцов. По давней, с тридцатых годов, традиции органы не спешили, безмятежно накладывали впрок улику за уликой, возводя стройную, внушительную гору неопровержимых доказательств, даже как бы любуясь своей безупречной работой. Опыт больших дознаний подтверждал: крупняка, пустившего корни в государственную систему, иначе не раздавишь, как обвалив на него гору. Но после девяносто первого года смешно стало и думать, что удастся прижучить Благовестова в законном порядке. Уже и то было удивительно, что сейф с архивом до сих пор не взлетел на воздух.
Для разминки Сергей Петрович сходил в спальню. Наташа спала, разметавшись в жару. Подле изголовья в кресле подремывала медсестра, присланная Полуэктовым, дебелая бабища с милым, простецким, круглым лицом.
— Не просыпалась? — спросил Серго.
— Вы не волнуйтесь, ложитесь. Она до утра проспит.
— Ты откуда сама? Московская?
— Приезжая. Из Липецка. В Москву замуж вышла.
— Ну-ну! Ты уж пободрствуй, не обижу!
— Спасибо!
Сергей Петрович нагнулся и зачем-то принюхался к Наташиному дыханию. Проснется утром — а дальше что?
Про Благовестова он рассказал Башлыкову все, что сам знал. Уязвимых мест у старика не было. Это был матерый, страшный вепрь, окруживший себя тройными кордонами защиты. Серго не удивился, если бы выяснилось, что вокруг дома старик нарыл противотанковые рвы. На него работали лучшие адвокаты страны, им были скуплены префекты, а финансовой пуповиной он был повязан с тремя самыми влиятельными лицами Москвы. Куда дальше за кордон тянулись его мохнатые щупальца, можно было только догадываться. Во всяком случае, не секрет, что из Парижского клуба к нему наведывались посланцы.
— Вроде бы он любит молоденьких девочек? — спросил Башлыков.
— Ты же сказал, ничего про него не слышал? — насторожился Серго. Огромное количество спиртного не слишком притупило его бдительность.
— Зачем слышать? Можно сообразить.
Башлыков высказал свое мнение. Во-первых, сказал он, вряд ли старик замешан в похищении. Если только Серго не задел его самолюбие каким-нибудь неосторожным маневром. Серго скептически усмехнулся: у Благовестова нет самолюбия в том смысле, как это понимает Башлыков. У него нет ни самолюбия, ни привязанностей, ни дурных привычек, и вполне возможно, что на солнце его туловище не отбрасывает тени. Обидеть его можно единственным способом: отняв у него казну. Но это тоже маловероятно, потому что он не держит при себе наличных денег.
Во-вторых, сказал Башлыков, Елизара, как и всякого другого, у кого течет кровь в жилах, нетрудно посадить на мушку, но он не уверен, что это в интересах самого Серго.
— Почему? — спросил Серго.
— Насколько я понял, — Башлыков упрямо смотрел в стол, — Елизар Суренович возглавляет подпольную империю, впрочем, теперь уже не подпольную. А ты, Сережа, ее составная часть. Рухнет Елизар, рухнет империя, оборвутся связи, пострадаешь и ты под обломками. Или я не прав?
— Хороший у тебя нюх, сыч, — одобрил Серго. — И много ли чего успел у меня вынюхать?
Башлыков по натуре своей и по профессии был сам будь здоров каким допросчиком, у любого мог вытянуть подноготную, но не любил, когда выспрашивали у него. Потому ответил кратко:
— На вышку достанет, Сережа! — При этом улыбнулся доверительно. Впервые увидел Серго, какой ясный и бескорыстный бывает у него взгляд. Как на лезвие ножа с разлету наткнулся. Заторопясь, отхлебнул водки. Соленым огурцом хрумкнул. Остудил нутро.
— Хорошо, про Елизара пока проехали, давай про Алешку.
— А что с Алешкой? С Алешкой просто. Засаду у логова — и не шукай вечерами.
— Ой ли?!
— Твое дело не ойкать, а платить.
— Сомнительно, что это Алешка.
— Позвони и спроси, — предложил Башлыков. — Спроси: это не ты ли, Алеша, мою бабу изволтузил? Он мальчик уважительный, обязательно скажет правду.
— Когда-нибудь, Башлыков, — мечтательно заметил Серго, — непременно сверну тебе шею.
— Не загадывай. Ты же не ясновидец. Лучше подумай, кто же тогда? Если не Елизар и не Алешка, то кто? Напиваешься ты зря. Для осмысления необходима трезвая башка. Хотя могу понять. Супруга пострадала…
— Заткнись, сука!
— Если не Алешка, может, Пятаков нагадил? Давай его заодно пощупаем.
Про Пятакова он давно высказал свое мнение шефу. Он считал его скотиной, которая позорит благородное ремесло рэкетира.
— Дался тебе Пятаков, — отмахнулся Серго. Водка все же брала свое. Не то чтобы он опьянел, но в башке образовался стопор: слова с трудом тянулись из глотки. — Сколько возьмешь за Алешку? Учти, за живого. Я его должен сперва допросить.
Башлыков небрежно назвал цену. Серго показалось, что он ослышался.
— Сколько-сколько?
— Сто лимонов, — повторил Башлыков. — Нас будет пятеро. Каждому по двадцать штук.
— Ты в своем уме?
Башлыков сделал вид, что ему скучно дальше жить.
