Когда Марк думал об этом, он вспоминал, что боялся отца всю свою сознательную жизнь. Уже не первый раз ему приходило в голову, что его отец сумасшедший. Он слышал вещи, которых ему слышать не полагалось. Слышал, как отец разговаривает с людьми, как будто те были пустым местом. Слышал, как он угрожал не одному человеку, пришедшему в дом поздней ночью.
«Мамочка, как бы я хотел, чтобы ты была жива, — думал Марк. — Ты бы никогда не позволила этому случиться».
Мысли о матери вернули его к мыслям о Керри, которая, как надеялся Марк, наверняка будет по нему скучать. Правда, тот факт, что она убежала как ошпаренная, увидев фотографию, мог означать, что она никогда не захочет его больше видеть. Он вздохнул, подумав, что она, возможно, уже и думать о нем забыла. О нем забыли все.
«Я никогда не выберусь отсюда», — с тоской подумал он.
Затем Марк, наверное, в сотый раз спросил себя, для чего нужна была эта комната, о существовании которой он и не подозревал. В первые дни он ощупал ее, надеясь найти выход. Но он обнаружил только пустые коробки, что-то похожее на высокий стеллаж и пахнущее плесенью одеяло, которое он использовал, чтобы согреться.
Закутавшись в него, Марк повернулся на другой бок, пытаясь не обращать внимания на боль в ребрах и жжение в горле от постоянных криков.
— Папа, пожалуйста, прости. Я сделаю все, что ты скажешь, — пробормотал он и погрузился в беспокойный сон.
Глава двадцать седьмая
Кэл первым прибыл на место событий. Из-за того что Дарем недавно затопило, соревнования перенесли на международный стадион города Гейтсхеда, до которого добираться на микроавтобусе было дольше. Он привез с собой из дома престарелых трех старушек. Бетти, страдающая избыточным весом, была похожа на огромное розовое желе в своем нейлоновом костюме восьмидесятых годов. У нее было несколько таких костюмов всех цветов радуги. Болезненно худая Фло была одета в черные гетры и черный свитер под горло, на ней висело столько старых ломаных украшений, сколько морщин было у нее на лице, из-за чего ее можно было принять за постаревшую хиппи. А Джейн, в широкополой соломенной шляпе с розовой лентой, сочетающейся с розовыми цветами на ее шелковом платье, была одета как степенная дама.
Бетти и Фло всю дорогу скандалили. Джейн — которую за ее надменность и уверения, что ее предки принадлежали королевской семье, за спиной называли леди Джейн — всю дорогу смотрела на эту парочку с презрением. Автобус должен был забрать их обратно в шесть, но, слушая их споры, Кэл начал жалеть, что не попросил водителя приехать в три.
— Хотите хот-догов, девочки? — спросил он, усадив их и извинившись перед мужчиной, сидевшим впереди, за то, что Бетти своим животом снесла ему шляпу, пытаясь протиснуться на свое место.
— О да! — хором ответили Бетти и Фло.
— Мне без лука, пожалуйста, у меня от него жуткие газы, — сказала Джейн, укоризненно посмотрев на Кэла, как будто он тайно планировал испортить ей пищеварение. Кэл попытался сдержать улыбку и пошел за хот-догами.
Бетти и Фло с обожанием посмотрели ему вслед, напоминая двух наседок. Затем с военной точностью обе повернулись к Джейн. Фло, сидевшая рядом, толкнула ее локтем в бок:
— Не смей к нему приставать! Он не виноват, что у тебя газы от лука, ясно?
— Но я просто сказала…
— Да уж, — сердито посмотрела на нее Бетти, — ты-то должна бы знать, мадам Навозная Куча, со всем твоим высокомерием, что просто сказать тоже можно по-разному. Так?
— Верно, — добавила Фло, — и, если ты не перестанешь приставать к мальчику, я сверну тебе шею.
В первый раз за четыре года знакомства Бетти и Фло были единодушны.
Бетти пригрозила Джейн пальцем:
— По крайней мере, этот милый мальчик хоть иногда вывозит нас подышать свежим воздухом, это намного больше, чем могут сделать твои чертовы королевские связи, не так ли?
Джейн отодвинулась подальше, на случай, если Фло вздумается толкнуть ее еще раз, затем кивнула и принялась рыться в сумке в поисках платка.
Через несколько минут, прошедших в молчании, вернулся Кэл с хот-догами, а следом за ним шли Лоррейн, Люк и Мевис. Джейн взяла свой хот-дог, одарив Кэла такой широкой улыбкой, какой он никогда не видел на ее лице, а затем очень бурно его поблагодарила.
Проходя вдоль ряда, Мевис поздоровалась с женщинами. Она достаточно хорошо знала Бетти и Фло, так как те посещали ее занятия по керамике, проходившие раз в две недели у нее дома. К ее удивлению, Бетти, со своими толстыми пальцами-сосисками, была одной из ее лучших учениц, в то время как Фло, обычно более ловкая, была просто безнадежна. Джейн не ходила на занятия; она считала ниже своего достоинства пачкать руки в том, что когда-то было грязью.
Они снова уселись, только когда приехали Лэмсдоны и их друзья. Все опять принялись здороваться, и Кэл спросил Робби, где Керри.
— Она в раздевалке внизу, — ответил Робби.
— Ты что, думаешь, что она стартует прямо отсюда? — хмыкнул Микки.
Вместо ответа Кэл дернул Микки за ухо.
— Она ведь так хорошо бегает, я думал, что она стартует на полпути из Сандерленда, — парировал он.
Все засмеялись, а затем устроились поудобнее, так как начались кошачьи бега. Толпа ахнула, когда Магги из Ньюкасла упала на третьем шагу, и заревела от удовольствия, наблюдая за черной кошкой из Сандерленда, первой пришедшей к финишу.
В это время в раздевалке Керри спокойно переоделась, зашнуровала кроссовки и вышла на улицу, где, нервно покусывая ногти, сидел Стэн. Рядом с невозмутимой Керри он казался сплошным клубком нервов.
— Успокойся, победа будет за мной, — сказала она и присела рядом с ним.
— Я знаю, но ничего не могу с собой поделать. Я перед каждым забегом так нервничаю. Кстати, симпатичный костюмчик.
— Еще бы! — Она посмотрела на него. — Я все же не понимаю, почему ты не дал мне выступить в менее важных соревнованиях, ты же знаешь, что там я бы точно победила.
— Я хочу увидеть их изумление, когда новичок выиграет такой крутой забег, — улыбнулся он.
— Ты прав, коварный, чертовски прав, — засмеялась Керри.
Они поговорили еще немного, затем час настал.
Керри перешагнула через стартовую колодку на третьей дорожке. Она была довольна. Ей всегда было все равно, откуда стартовать, так как она показывала один и тот же результат, бежала ли по внутренней или по внешней дорожке или даже посередине. Для нее это не имело никакого значения.
Она взглянула вверх, где должна была сидеть ее семья. Этот забег был предназначен для них и для того, чтобы весь мир увидел, что Лэмсдоны чего-то стоят. У Керри не было причин смотреть в ложу, где сидел ее отец и, незамеченный ею, пристально наблюдал за дочерью.
