— Культ Хаоса, — вслух предположил я, делая вид, что знаю это наверняка, и Киллиан кивнул, проводя нас сквозь ризницу, уставленную изображениями святых, в центре которой возвышались несколько очень помятых силовых доспехов.
Судя по числу молельных свечей, что окружали их, нетрудно было догадаться, что здесь собраны самые почитаемые святыни Ордена, что, в свою очередь, говорило о том, что мы забрались уже очень глубоко в святая святых монастыря, дальше, чем любым посетителям со стороны когда-либо позволялось заходить.
— Разумеется, — согласился Киллиан. — Даже в самом лучшем случае это очень грубый инструмент, но их легко обвести вокруг пальца, и для нашей работы они являлись идеальными объектами.
У меня по-прежнему не было ни малейшего представления, о чем он толкует, но все равно я кивнул так, будто все понимаю, ибо остро осознавал, что лишь то знание, которое, как инквизитор полагает, находится в моем распоряжении, все еще позволяет мне оставаться в живых.
— Впрочем, это ведь должно было идти вразрез с вашими убеждениями, — осторожно заявил я.
Киллиан поглядел на меня, оторвав взгляд от очередной порции геральдических лилий, что украшали одну из стен зала с цилиндрическим сводом и отличались от всех прочих тем, что с ними инквизитор производил какие-то манипуляции, которых я не мог видеть из-за его спины. Участок каменной стены, перед которым он остановился, повернулся, отделяясь от основного массива и открывая ярко освещенное пространство за собой, и инквизитор отступил в сторону, приглашая нас войти.
— Я полагал, что вашим долгом является искоренение ереси везде, где вы только обнаружите ее.
— Прямо и по делу, — произнес Киллиан и одобрительно усмехнулся. — Замечательные качества, я уверен, когда речь заходит о делах военных, но в тех теневых сражениях, что ведет Инквизиция, не все так просто.
Он пристально вгляделся в меня, и оживление мгновенно сменилось напряженной серьезностью.
— Вы боитесь Хаоса, не правда ли? Конечно же, настолько, насколько вы вообще способны чего-либо бояться, — ваше бесстрашие слишком широко известно, чтобы в нем можно было сомневаться.
Последнее он высказал удивительно умиротворяющим тоном, как будто опасался, что заденет своими словами мои чувства.
Ладони мои снова начали зудеть, как только я по-настоящему задумался над его вопросом. Определенно он подразумевал гораздо большее, чем просто смелость перед лицом врага или ее отсутствие. Отчего-то я знал, что тот ответ, который я дам на его вопрос, либо убедит Киллиана в его правоте относительно решения не убивать меня, либо же представит меня как возможную угрозу, которую лучше всего устранить при первой же возможности. Мысленно проклиная пикт-передачи, которые заставили его думать, будто я представляю опасность для его маньяческих планов, я ощутил, что во мне вновь растет подозрение, согласно которому Эмберли и привлекла ко мне их внимание.[91]Лишь подавив это чувство, я взялся формулировать безопасный ответ.
— Вопрос не так прост, чтобы говорить лишь о смелости или трусости, — постарался я потянуть время, призывая на помощь все дипломатические способности, которые только сумел обрести за прошедшие годы. — Я слишком часто сталкивался в бою с силами Хаоса, и скрывались они под столь разными обличьями, что я не могу позволить себе их недооценивать. Если вы пожелаете приравнять осторожность к страху, то вправе назвать меня трусом, но на полях сражений я был свидетелем гибели столь многих самоуверенных идиотов, что сам не хотел бы повторить их судьбу. — После этого мне оставалось лишь пожать плечами, изображая спокойную уверенность в себе, которой на деле я совершенно не ощущал. — Император свидетель, очень многих из их числа мне пришлось убить собственными руками.
Я сделал паузу, готовый выхватить оружие, если это понадобится, но Киллиан лишь задумчиво кивал, и на лице его лежала спокойная улыбка, как будто мой ответ был именно таким, который он надеялся услышать.
— Вижу, что не ошибся в вас, — произнес инквизитор, в то время как каменная стена за нашими спинами скользнула на свое место и Метей рванул вперед, едва ли не вприпрыжку, по ярко освещенному коридору, нетерпеливо ожидая возможности похвастаться своими игрушками. Каменная кладка стен была гладкой, без каких-либо ликов, статуй или вездесущих трехлистных сорняков, и Юрген озирался со своим обычным выражением некоторого умственного затруднения (если бы я не контролировал себя с опытом бывалого обманщика, вне сомнения, такое же выражение отразилось бы и на моем лице тоже).
— Где это мы? — спросил мой помощник, и вопрос этот был не лишен резона.
Киллиан в ответ повел рукой вокруг, указывая на некоторое количество закрытых дверей и электросвечи между ними, которые вполне ярко освещали наш путь.
— В сердце Ордена Белой Розы, — объяснил он, вне сомнения довольный тем, что нашел еще одну причину поважничать. — Все здесь сделано для того, чтобы обеспечить сохранность священных реликвий, дабы уберечь их от поругания, буде какой-либо враг подойдет близко к тому, чтобы взять монастырь. Лишь канониса и ее стража знают о существовании этого места и обладают необходимыми кодами. — Он скромно откашлялся. — И конечно же, Инквизиция. В последние несколько тысячелетий эти помещения оказались очень полезны для некоторых представителей Ордо Еретикус.
— Могу себе представить, — отозвался я. — Так зачем вообще было заморачиваться с Окраиной Ада?
Киллиан рассмеялся:
— Я вижу, военный ум снова в действии. Но не мог же я приводить сюда членов Завета Благословенных для проведения исследований, не правда ли?
Он посторонился и пригласил нас пройти в дверь, на мой взгляд ничем не отличавшуюся от всех остальных, но за которой только что скрылся Метей. Я шагнул за порог, и меня вдруг охватил секундный приступ головокружения, заставив оступиться и опереться на протянутую мне для поддержки руку Юргена. Затем ощущение это отступило, что не помешало мне пробормотать себе под нос проклятие. Из всех моментов, когда мое сотрясение мозга могло неожиданно вновь проявить себя, этот был наиболее неудачным. Киллиан взглянул на меня с неожиданной заботой.
— Многих людей оно вот так захватывает, когда те впервые приближаются к нему, — с сочувствием произнес он. — Это скоро пройдет. — Он засмеялся. — Или, если не пройдет, то вы, возможно, благословенны более, чем кто-либо из нас мог предположить.
Правду говоря, я едва ли расслышал его последнее замечание, не говоря уже о том, чтобы его разгадать, потому что как раз в этот момент я в первый раз хорошенько рассмотрел помещение, куда мы попали. Вне сомнения, это была вотчина Метея, которая демонстрировала все обычные признаки принадлежности рабочего пространства техножрецу: жужжащие и щелкающие вычислители, множество оборудования (которое не обладало никакой функцией из числа тех, какие я мог бы понять, но которое определенно получало откуда-то и для чего-то питание), а также разбросанные тут и там инфопланшеты; некоторые присоединялись к пикт-экранам или гололитам. Связки кабелей, похожие на клубки змей, соединяли все это воедино, причем с обычным для техножрецов небрежением к тому, что кто-то может тут запутаться и переломать себе ноги; большинство этих кабелей, кажется, отходили от металлического постамента, на который был помещен некий предмет размером с инфопланшет, на котором, как я понял, было удивительно сложно сосредоточить взгляд и внимание.
