же длинной палате. В ней было пусто, поэтому Владимир тут же заметил сидевшую на кровати девушку в белом тканевом халате (с белой марлевой повязкой на глазницах) и врача, который, стоя перед ней, говорил что-то и постоянно разводил руками. Не доходя до двери, Владимир остановился и наблюдал за сценой — раскрытые жалюзи не заслоняли обзор. Врач сказал что-то еще и положил руку на плечо пациентки. Но Олеся сидела молча, наклонив голову к полу. Её лицо ничего не выражало. Врач легонько похлопал её по плечу, как бы прощаясь, и медленно побрёл к выходу.
Владимир подошел к дверям и встретил врача, протянув ему руку.
— Лейтенант Рыков, — представился он. — Был вместе с ней там.
Врач кивнул. Небритый, с растрёпанными волосами и опухшими глазами, он выглядел смертельно уставшим.
— Да, я знаю о вас. — медленно проговорил он.
— Что можете сказать по прошествии этих часов?
Врач глубоко вздохнул и пожал плечами, сбрасывая будто с них ответственность.
— Мы снова промыли ей раны, убрали копоть, но не нашли, что можно оперировать. Там просто месиво из кожи и мышц и ничего больше. Я не был в силах что-либо сделать.
Ничего больше не сказав, он направился в соседнюю палату. Дверь одиннадцатой палаты захлопнулась, а Владимир открывал десятую.
Олеся не обратила внимания на вновь открывшуюся скрипучую дверь. Наверняка думала, что это был кто-то из молчаливых медсестёр. Владимир подошел к ней и сел на койку супротив Олеси. Скрип старых пружин заставил девушку повернуть голову и спросить:
— Ты новый пациент?
Владимир сжал её ладонь и ответил:
— Старый друг.
Олеся не убрала руку, а наоборот, крепче сжала его ладонь и улыбнулась.
— У меня мало поводов для радости, но похоже, Вова, ты один из них.
— Знаю. — он наклонился к ней и шепнул: — Поехали домой?
XXX
Следи за небом
Через час они уже покинули комплекс. Никто не вспомнил о них. Никто их не остановил. Пока Владимир бегал из палаты Олеси до своей комнаты, он видел, что в коридорах царит хаотическое движение. Люди бегали из кабинета в кабинет ради неведомой цели, о которой Рыков догадывался. Они стирали память. Память о Вакууме и тем более о предателе Контуре. Владимир понял вдруг, почему ни он, ни Олеся никому не были интересны. Он понял, почему их не трогали, когда, с сумкой за плечами, приодевшись в спортивный костюм, он выходил из своей комнаты. Владимир и Олеся — свидетели погибшего мира. Никто не поверит их рассказу о потустороннем мире, совмещённым с нами. Никто не поверит им о миссии в глубь сибирской тайги в поисках института, где образовался портал в иное измерение. Всё до банальности просто. Единственное, что могло подтвердить их историю, это необъяснимое увечье у Олеси. Хотя, подумал Владимир, заходя в лифт, и на это умельцы из Минобороны что-нибудь придумают. И он оказался прав.
В палате Олеси Владимир застал двух своих знакомых — капитана Володина и майора Петрова. Они что-то записывали себе в блокноты и, завидев Рыкова, быстро ретировались. Но перед тем, как закрыть за собой дверь, хитрый капитан кинул одну фразу:
— Помните, о чём мы с вами договорились. Иначе у вашей семьи… ну, вы поняли.
Он ушел, а Владимир, как бы не просил Олесю, не смог добиться ответа — что ей навязали двое силовиков. Она просто молчала, а когда притих и Владимир, спросила:
— Так мы уходим или нет?
Они ушли. Призраками пройдясь по враждебным коридорам. Ушли, в конце концов, побеждёнными.
Владимир стоял посреди парковки, спрятанной под кронами деревьев, и смотрел на открытые ворота посреди отвесной скалы. Рядом сновали военные. Они заходили в комплекс и покидали его. Кто с ящиками, кто с бумагами, кто с оружием за спиной. Гигантская гора, километра два в высоту равнодушно смотрела на незваных жильцов, паразитов, постоявших в её теле свою нору. Заходило солнце, окропляя гору оранжевым огненным светом. В этот миг Владимиру показалось, что именно здесь, в этой горе, а не в Вакууме, поселился дьявол.
— Чего стоим? — Олеся ждала Владимира у открытой двери.
Он обернулся и удивился, что Олеся направила голову прямо на него и будто бы «смотрела» на него несуществующим взглядом.
— Извини, задумался. — он снял сумку с плеча и кинул её в багажник. — Как тебе мой лексус?
— Лексус? — Олеся погладила девятку по крыше. — Такой… шершавый?
За время, которое машина простояла в сырости, по крыше пошла ржавчина.
— Ага. — Владимир поставил сумку Олеси и захлопнул тугую дверь багажника. — Потому что это не лексус, а ВАЗ двадцать один ноль девять.
Олеся скромно и неловко усмехнулась. Она повела губами, хотела что-то сказать, но сжала их и села в машину. Похоже, шутка получилась идиотской, подумал Владимир.
Рыков сел за руль и завёл двигатель. Олеся сидела, отвернув голову в сторону.
— Слушай, ты… — подбирал слова Владимир. — Извини меня, если обидел.
Она повернулась к нему.
— Нет. Никаких обид. Я просто… хочу домой.
— Ладно. — Владимир переключил ручной тормоз. — Куда тебе?
— В аэропорт. Рейсов до Москвы всегда хватает.
И машина тронулась с парковки под деревьями, оставив на бетонном покрытии белый след, не тронутый влагой.
Больно, страшно и тяжело было на душе. Страшно жить — что делать? Владимир ехал по незаметной просёлочной дороге, ведущей к шоссе и размышлял о жизни. Он знал, что сделает в ближайший месяц. Но вот потом… Не хотелось ему возвращаться в военную форму и снова терять друзей и видеть смерти.
Впереди показался блокпост и длинная стена. Стену, с выкрашенными соснами, практически нельзя было разглядеть. Так будет гулять какой-нибудь грибник и, сильно увеличенный, удариться о невидимую преграду, а подняв взгляд, увидит край стены и придумает тысячи версий того, что же за ней скрывается. Мимо блокпоста их пропустили даже без вопросов. Солдаты были предупреждены.
Спустя полчаса неловкой тишины, машина покинула пределы досягаемости военных глушилок. Включилось радио. Ещё через двадцать минут, проехав ещё через один блокпост, девятка выехала на шумное, бесконечно длинное шоссе. Владимир
