месте Анненберга сжалась, как будто смыкаясь на невидимой шее, поднялась вверх и боярыню вдруг подкинуло в воздух. Зависнув над землей на высоте метра в полтора, она страшно закричала — тело ее начало гнуть словно пластичную куклу. Одновременно с ее криком прогремел хрустальный звон — серьги, ожерелье, все защитные камни амулетов Белоглазовой лопнули звонкой очередью, мгновенно превратившись в пыль.
Я вскинул винтовку к плечу, но в сравнении с обратившимся инфером действовал медленно, очень медленно. Перед глазами расцвела черная вспышка, меня откинуло назад. В этот раз улетая, я снес стену небольшого сарайчика, пробив дыру в хлипких досках.
Надо же, живой. И даже на вид целый и невредимый. Видимо, я им еще нужен, поэтому и воздушный маг недавно, как и Анненберг сейчас не ставили целью меня убить или искалечить. Брошенное инфером заклинание прилетело в винтовку, которая превратилась в черный скрученный клубок металла, брызнув щепками деревянного цевья. В момент попадания приклад я упирал в плечо и ударил он меня так, что скорее всего сломана ключица. Мог бы — орал бы от боли, но дыхания не было. Еще мне высушило руки, до полной нечувствительности. Я их вижу, они целые и даже меня слушаются. Вот прямо сейчас пальцы шевелятся — но я их просто не чувствую, не ощущаю как свои, они словно механические протезы мне повинуются.
Не ощущал руки я ровно до того момента, как пальцы не обхватили рукоять маузера. Оружие и кисть объяло пламенеющее сияние, чувствительность вернулась. Время замедлилось, оставив в ушах растянутый крик боли Белоглазовой — я сейчас лежа в куче досок не вижу ни ее, ни инфера, но по тональности крика понимаю, что боярыня умирает.
Поднимаясь, в отчаянии рванулся вперед, выскакивая в пролом. Теперь вижу — скручиваемая фигура девушки так и висит в воздухе, а Анненберг к ней медленно подходит. Он продолжал ее медленно калечить, ломая и скручивая невообразимым образом, на меня даже не глядя. Инфер заметно увлекся — лицо его исказилось в гримасе наслаждения. Он не просто питался и наслаждался ее болью, более того — я видел, как из тела девушки выходит ее аура, серо-голубой силуэт. Анненберг разделял ее эфирное и физическое тело, буквально высасывал из Белоглазовой душу, собираясь ее поглотить.
В маузере у меня оставалось три патрона и один целый инклюз. Когда одновременно с выстрелом хрустально прозвенело, Анненберг даже не посмотрел в мою сторону, не считая меня за угрозу. Только руку с ростовым щитом полусферы выставил.
Действительно, наш уровень мощи несопоставим, но именно на этом понимании Голиафы часто проигрывают Давидам. Стрелял я не в инфера — из винтовки щит воздушного мага даже пробить не смог, а этой твари мой заряд в десять Больцманов тем более как слону дробина будет. Стрелял я в землю перед Анненбергом и получилось все как надо: утоптанная поверхность вздыбилась и тварь высоко подкинуло в воздух.
Очки с лица Анненберга сорвало — так и есть, глаза два черных провала, из которых сочится черная жидкость, от которых и расходятся под кожей прожилки мрака. Отпущенная инфером Белоглазова безвольным мешком рухнула в пыль, очень нехорошо подвернув руку, а откинутый на несколько метров упырь зашипел. Тихо, но очень внушительно — казалось, объемный шелестящий звук шел из самой преисподней.
Если он ожидал от меня второго выстрела, он снова ошибся. Пистолет я просто бросил, вкладывая в бросок всю свою силу. Совсем как тогда, когда спасал плененную принцессу-вейлу от резунов. Объятый пламенем маузер мелькнул огненным росчерком и попал в выставленный Анненбергом щит — он все же успел. Такие щиты мои пули, даже заряженные на всю мощность накопителя, не пробивают. Но пистолет — вес 2 фунта 88 золотников, влетел так, так вокруг брызнуло мутным темным дымом.
Защитная полусфера разлетелась словно кокон из грязного льда, сразу же превращаясь в мутную жижу на земле, а пламенеющий маузер попал инферу в выставленную в защитном жесте руку. Раздался взрыв — на месте, где стояло существо, вспух огненный шар. Правда, почти сразу опавший, словно погашенный тьмой — мрак словно всосал в себя огонь, нейтрализовал его.
Черт, обидно. Инфера я ранил, но не убил — он даже на ногах остался. У Анненберга больше не было правой руки до плеча, откуда сейчас медленно и тягуче текла черная, похожая на мазут жидкость. Не было и половины лица — почти как терминатор выглядит, только вместо металла черные кости скелета, а вместо красного глаза черный провал.
Я уже обессилел, но еще не упал. И в этот момент заметно разъяренный инфер что-то шипяще завопил, на грани ультразвука. Меня от его воя наизнанку едва не вывернуло, а чуть погодя он махнул в мою сторону левой, уцелевшей рукой. Похоже, это было убийственное заклинание, потому что мгновением позже тварь словно распылили, и на белую стену в десяти метрах позади исчезнувшего Анненберга брызнуло грязным силуэтом.
Ну, тут даже китайский судья десять баллов, — мысленно восхитился я.
Повезло, что инфер в приступе ярости забыл, что собрался брать меня живым и захотел убить, нарвавшись на отражение собственного заклинания. Причем, на удивление, эхо прошедшей через меня отраженной силы прилично так добавило мне энергии. Если пару секунд назад я едва сохранял сознание, готовясь падать в пыль, то сейчас вполне на ногах держусь. Не свеж и бодр, но ни следа испытанного только что истощения.
Просто очень, очень устал.
Боли пока не было, хотя меня переломало прилично. И понимание, что боль придет чуть погодя, настроение не улучшало. Хотелось лечь, где стою, но на негнущихся ногах я пошел в сторону Белоглазовой. Зрелище порадовало — жива, ошарашена, но в целом даже почти невредима. Только из левого ушка, которое я недавно целовал, тонкая струйка крови стекает.
Да, действительно цела — глаза как блюдца, сидит на земле, обхватив руками колени. Даже отсюда слышу, как у нее зубы стучат.
— Ты как? — подойдя ближе спросил я, глядя на нее сверху-вниз.
— Прекрасно.
И самообладание сохраняет, молодец. Над нами уже кружило несколько хищных птиц — новое пернатое подкрепление подошло. И наконец нормальная группа поддержки до нас добралась — отлетели выбитые створки ворот, во двор одна за другой влетали разномастные машины. Нет, понятно, что схватка не заняла даже минуты, но все равно, можно было бы и побыстрее, мы тут чуть не кончились с концами.
Постепенно — словно через блокаду обезболивающего, пробивалась тупая боль по всему телу. Но на ногах стоял, бодрость не уходила
