Через два года Милане предстоит пойти в школу здесь, в новой стране для меня. И в такой родной для нее, потому что она здесь родилась. Я до сих пор считаю, что предложение Тимура переехать жить куда-нибудь в другое место, очень нам помогло. Тут, на чужбине, достаточно легко относятся к нашей непростой семье. Ни полиандрия, ни полиамория даже здесь официально не узаконены, но моя дочь может с радостью рассказывать в саду, что у нее два папы, и никто при этом не посмотрит на нее косо.
Я очень-очень скучаю по родному дому, но я бы не выдержала, если бы моего ребенка ущемляли. Тем более что на подходе еще один малыш. Тимур подкрадывается сзади и нежно обнимает округлившийся живот.
— Я не слышала, как ты подошел, — шепчу, замерев в центре столовой с тарелками в руках.
— Угм, — бормочет он, мурлычет, заправляя прядь за ухо и целуя в макушку. — Как там сыночек? Пинается?
Я закусываю губу, так хочу, чтобы он прижался крепче. А желательно — оба.
— Пока нет, — поворачиваю голову, подставляю губы, а Тим дразнится, не целует.
Я отхожу тогда и продолжаю раскладывать тарелки на столе. Юсупов, подобравшись бесшумно во второй раз, шлепает меня по заднице. Я сдерживаю вскрик. Хоть и старшее поколение приняло наш союз лояльно, шокировать их не хочется. А то еще попросят перенести им обратный рейс через океан на сегодня, а не через неделю.
Тимур прижимается губами к моим, страстно целует, но я быстро отстраняюсь и стреляю глазами на дочь. Указываю ему, что Милана уже едва ли не взбирается по занавескам.
Мартышка маленькая. Папа уже бежит спасать ее от возможного удара о пол. Неугомонная! Когда Тимур узнал, что ребенок не от него, он, естественно, был очень расстроен первое время. Но сумел справиться с разочарованием, а чтобы все было честно, Игнат предложил следующего малыша планировать и зачинать именно с Тимом. Однако у будущего ребенка, как и у Миланы, отцов будет двое.
Таким образом скоро на свет появится крошечный Марк. Я уже мечтаю взять его на руки. Соскучилась по младенческому запаху, по малюсеньким ручкам и ножкам.
— Где жена? Почему не встречает? — заходит в дом Игнат с кучей пакетов из магазина и несется на кухню.
Я бросаю дела в столовой, доверяю все мамуле и любимой свекрови. Бегу к Аскарову, потирая ладони.
— Ты купил мне мороженое? Купил?
Он выуживает ведерко желанной сладости из пакета и прячет за спиной.
— А мужа поцеловать?
— Ну Игнат!
— Так, Юсупова-Аскарова… Аскарова-Юсупова… — чувствую, как Тим опять крадется. — А второго мужа поцеловать?
Я отталкиваюсь от одного, хитростью забираю свое мороженое у другого и сбегаю от обоих. Можно ли любить двоих? Могу сказать лишь за себя: у меня это получилось абсолютно. Это такое стопроцентное, безграничное счастье, которого я раньше не испытывала. Мы почти четыре года сохраняем наш выбор и с огромным трепетом к нему относимся. Я о таком не мечтала, но моя сегодняшняя реальность превзошла все-все ожидания.
— Папа! — Мила, роняя игрушки, мчится к Игнату.
Он садится на корточки и разжимает объятия, чтобы принять в них дочку.
— Папуля-я-я! — визжит радостная Милана, когда Игнат кружит ее по комнате.
Темные длинные волосы дочери подлетают, пряди переливаются в лучах заходящего солнца, заглядывающего в наш дом перед закатом.
— Мне нужно по работе посмотреть кое-что. Пойдешь с папой в кабинет?
Милана охотно кивает, а я замечаю, что прическа ее, над которой я так долго трудилась все утро, уже растрепалась, а на розовом платье виднеется несколько грязных пятен. Ох, обезьянка!..
Взрослые гости начинают собираться ближе к восьми. Утром мы отпраздновали трехлетие Миланы с ее друзьями, а вечером собираемся продолжить веселье в кругу наших друзей. Папа возвращается с соседом, который любит рыбалку, похоже, так же сильно, как и он сам. Наловив немало рыбы, он заходит в дом, но мама и Настасья синхронно подлетают и спроваживают его с англоязычным соседом из дома в сарай. Да-а, от них разит рыбой за километр… Неожиданно! Папа с английским языком на «вы», но это не помешало завести ему здесь приятелей. Я каждый день благодарю жизнь за то, что оба моих родителя приняли наш необычный союз. А папа вообще в последнее время часто шутит, говоря, что он рад рождению дочери тридцать лет назад, а не сына. Внуки-то точно его!
Настасья Павловна, ясное дело, за этот каламбур папу невзлюбила, а мама постоянно делают ему замечания, чтобы думал, прежде чем говорит. Но ему все равно, он еще и анекдоты в тему любит вспоминать…
Милана капризничает, не хочет ложиться спать, а Тимур уговаривает меня не укладывать дочку сегодня рано.
— Сегодня же ее день, родная, — просит он меня уступить.
А эта мелкая мартышка прыгает у его и моих ног, сложив ладошки вместе.
— Да-да, пожалуйста! — манипулирует малявка.
Глядя на меня, Мила обнимает папу за ногу. Эх, если бы она любила маму хотя бы иногда с такой же силой, как любит своих пап!..
— Тимур…
— Элла, — настаивает он.
— Мамуля-я-я, — тянет обезьянка, склонив голову набок. Ох, уж эти ее хитрые папины глазки!
Да она меня мамулей раз в месяц называет, и то хорошо. Нет, нет, я настроена решительно. Ребенку пора спать, поэтому подхватываю ее на руки и несу наверх, в ее спальню. Но Милана закатывает истерику, дергает ножками, бьется ручками так, что мне приходится уклоняться.
— Папа, папа! — хватается Мила за очередной шанс в виде Игната, спускающегося по лестнице.
Заметив плачущую дочь, он буквально подлетает и забирает у меня ее. Возмущению моему нет предела. Оба папаши подрывают мой авторитет! Но устраивать скандалы, как Милана, я себе позволить не могу, хотя бы потому что у нас гостей полный дом.
— Не плачь, мой зайчик, — сюсюкается Игнат с дочкой. — Не плачь, моя любимая, — гладит ее по голове, кружит в медленном танце, хотя в гостиной играет довольно энергичная музыка. — Что случилось?
Я вздыхаю, и Аскаров косится на меня.
— Она заставляет меня спать! — жалуется Мила и указывает на меня пальцем.
«Она»!
— Во-первых, — не менее ласково продолжает говорить с ней Игнат, — не «она», а «мама», принцесса.
Именинница виновато тупит глазки.
— Прости, — выдает она писком.
— Ты у кого прощения просишь? — подсказывает ей папа.
— Прости, мамуля, — дрожит ее нижняя губа.
Моя девочка. Да я и не думала на нее обижаться.
— А во-вторых, — Игнат целует дочь в макушку и в лобик, — мама права, тебе пора спать.
Он начинает не спеша идти в сторону ступеней. Милана уже вырывается и протестует, но Аскаров непреклонен. Теплого, утешительного тона он не меняет.
