лишь по велению природы, а ежели просто противится то тут же будет привязана к столбу у ближайшей лавки, где всяк желающий может стегануть её лозиной. Само собой, сделать это могут только женщины, мужикам не стало подымать руку на матерей.
– То-то я смотрю, они у вас здесь такие покладистые. – хмыкнул недовольно Яшка.
– Не прими за дерзость, не совсем уловил суть…
– Говорю, что невесты должны быть покладистыми, и менее привередливыми с каждым годом.
– И слава богу! Нечего в девках сидеть. Старые девы они кому нужны? Тебе нужны? Нет. И мне не нужны, и сыну моему тоже. Пусть торопятся, торопятся жить, рожать, воспитывать. Это их священный долг.
После нескольких часов бессмысленных разговоров, которые порядком стали утомлять и раздражать Алексия, они вдруг погрузились в тишину. Толпа затихла, казалось, даже перестав дышать, обратив свои взоры на вновь вышедшего человека в красном.
– Простите меня! – крикнул он, но толпа не ответила. – Братья простите меня! Пожалуйста, простите.
– Нет. – раздался голос из толпы.
– Простите я виновен! Я обрекаю людей на муки и прошу у вас прощенья за это. Я нуждаюсь в нём. Простите.
– Нет. Нет! – зазвучали уже десятки голосов.
– Вы не знаете жалости. С чего тогда познать её мне? Стража! Приведите этих существ. – презрительно искривил губы глашатай.
– А что, если кто-то крикнул бы что прощает его? – обратился Яшка к правителю.
– О нет, такое бывает крайне редко. Ну разве что кто из родственников появится.
– И что тогда?
– Если кто-то возомнил себя всепрощающим, если он простит нашего инквизитора за его злодеяния, значит он прощает и преступников. Но если такое вдруг случается, кого-то, на выбор толпы, разрешают снять с столба, в основном выбор падает на девушек. Мужики радостно режут верёвки и несут в конюшню. Там она будет ждать свою повозку, которая отправит её в каменоломни. Сбежать у неё конечно же не выйдет, мужики, которые её освободят будут охранять её до самой отправки.
– То есть насиловать? – уточнил Ливадий.
– Ты заблуждаешься маг, насиловать можно ту, которой принадлежит её тело. Этим же особам более не принадлежит ничего, ни тело, ни душа. Их жизнь, или смерть, это всего лишь прихоть народа. Чернь, попрошайки, больные и сумасшедшие, я уверен, и сейчас ждут что кто-то в последний момент крикнет «прощаю!», но разве много сыщешь желающих занять место этих преступников?
Ливадий хотел было повысить голос, но король похлопал его по плечу и тот не осмелился открыть рот. Толпа расступилась, в полной тишине делали свои последние шаги восемь заключённых. Старуха, двое мужиков, парнишка и четыре девушки. Лишь один мужик пытался пронять толпу словами:
– Я виновен, виновен! Но его то за что? Его за что?! Отпустите прошу, это ошибка. Его же и дома не было, когда эта ведьма приходила. Отпустите его прошу вас, прошу… Прошу… – слова его задушили слёзы и это была единственная эмоция отличавшая его от остальных.
Другие не плакали, не кричали, они несли свои истерзанные тела с видом наполненным благоговейным ужасом. Зная, что их ждёт смерть, но также зная, что их страдания скоро закончатся.
– Чем они провинились? – спросил Алексий.
– Они? – приподнял брови Ипполит. – Так… Вон тот первый, насильник, то что вам так ненавистно, ненавистно и нам. Он изнасиловал дочек соседа, семнадцати и пятнадцати лет. Второй, вместе с сыном укрывал ведьму, вон она рядом. Прятал её от рыцарей, спал с ней, может там и сын спал, не знаю, это не так важно. Эти вот две, что-то не припомню, ну да бог с ними. А вот старуха отравила пол села пирожками, пекарша, не знаю, что на неё нашло. А оставшаяся… Ах да, ей вот-вот двадцать восемь исполнилось, светлые зашли к ней на ночлег, она им глотки и перерезала, как только те уснули. Вот такие герои сегодня посетили наш праздник.
– Почему не отправить их на рудники? – спросил Ливадий в недоумении. – ладно убийц, но парня с отцом… Мне кажется это слишком.
– Нет. Не слишком. Это назидание остальным. Когда толпа просит справедливости и наказания то увы, выбор за частую очевиден. Мне казалось, что ты Ливадий должен понимать меня как никто другой.
Маг посмотрел на правителя, на его довольное лицо, на радостные глаза и понял, этот человек знает всё. Он знает о каждом их шаге, всех тех, кто хоть немного представляет важность, кто приближён ко двору, к королю. Этот человек готовился давно, давно решился вершить своё изуродованное правосудие по всему континенту, и только выходка колдуна спутала ему карты.
– Я понимаю. – смирившись ответил маг.
Когда обречённых привязали к столбам, инквизитор вновь прокричал:
– Простите меня! Простите люди добрые!
– Нет! – загудела толпа.
– Тихо! Я последний раз спрашиваю, вы простите меня? Неужели нет среди вас ни одного доброго человека? Простите?
– Нет!
– Ну что ж. Тогда и им нет прощенья!
Костры вспыхнули одновременно, все кроме одного. Палач, здоровенный мужик с большим животом, не решался бросить факел к ногам одной из девиц. Маска скрывающая лицо повернулась, и его глаза встретились с глазами жертвы, девушка улыбнулась, кивнула ему, и факел выпал из его руки. Площадь наполнилась стонами и криками. Народ ликовал, хлопая в ладоши и осыпая проклятиями осуждённых. Алексий не подавал виду, он сидел с отрешённым каменным лицом и смотрел в сторону. Ливадий с Яшкой чувствовали себя паршиво, и всем видом своим показывали волнение. И лишь Ипполит с наслаждением наблюдал за происходящим, попивая вино.
– Боги… – произнёс Яков. – Они что?.. Они жарят мясо прям на кострах…
– Да. – довольно ответил правитель. – так готовится главное блюдо этого праздника. Уверен самое вкусное будет с ведьминого костра. Всегда так.
– Это… – протянул Яков, и его замутило.
– Я обещал накормить вас мясом. Я держу свои обещания.
– Прости Ипполит, не хочу оскорбить ни тебя, ни вашу веру, но мы вынуждены будем отказаться. – отрезал Алексий.
– Ну, воля ваша. А теперь, можно поговорить и о главном. Мой сын поддержал вашу просьбу, он, как вы слышали, готов выступить немедля.
– Но? – спросил Алексий. – Такие решения принимает правитель нынешний, а не будущий.
– Верно. Верно. Я не согласен с такой спешкой. Праздник ведь. Закончится празднование, воины наберутся немного
