– Латерф, – прошептала Шарка, – что происходит?
– Терпение, милая, – подмигнул он.
Из толпы вынырнул Дэйн с тем же загадочным выражением на лице и взял свободную руку Шарки. Так, втроем, они шли, пока таворцы отдавали честь сердцем и взволнованно перешептывались. Она увидела в толпе и Тарру, и Тальду, и Кирша, и даже Фубара – все до единого Сиротки собрались здесь.
– Эй, кузнецы! – заорал Латерфольт так громко, что у Шарки едва не заложило уши, а толпа почтительно притихла. Из кузницы вышли трое огромных мужчин. Вид их был суров. Без единой улыбки они сложили руки на груди и пристально уставились на Латерфольта. – Докажите при всем честном народе, что искусней вас мастеров не найти от Волайны до Гирады!
Кузнецы не шелохнулись, и собравшиеся затаили дыхание. Шарке показалось, что она забыла, как дышать. Но затем первый кузнец кивнул остальным, и все трое скрылись в жарком полумраке.
– Латерф, – снова прошептала Шарка, – что…
Она не успела договорить: яркий свет, отраженный от металла, ударил по глазам. Судя по резким вздохам, не ее одну ослепило то, что кузнецы вынесли на всеобщее обозрение. Затем кто-то открыл глаза и ахнул.
Перед ней стояла стойка, а на стойке – ослепительный доспех из светлого металла, похожего на белое золото, узкий и легкий, выкованный специально под женскую фигуру. Нагрудную пластину украшала золотая вязь в виде переплетенных лилий; наплечные пластины представляли собой волчьи лапы; с лап струился красный плащ, опадавший на землю. Венчал доспех шлем с крепким забралом.
– Это подарок Тавора Хранительнице Дара! – торжественно вскричал Латерфольт, подводя онемевшую девушку ближе, чтобы она могла рассмотреть тончайшую вязь. – Каждый таворец внес свою лепту. Коснись его!
Шарка осторожно, самыми кончиками пальцев дотронулась до сияющей, зеркальной поверхности. Искаженное лицо в отражении показалось ей уродливым, но грозным.
– Это звездная руда. Ян Хроуст отобрал ее у грифонов еще шестнадцать лет назад, но оставил для лучших времен. Эти времена пришли. Она ждала тебя!
А кузнецы тем временем вынесли еще одну стойку – с доспехом поменьше и потемнее и вязью в виде оленьих рогов на груди. Потная ладошка Дэйна в руке Шарки дрогнула, и, увидев это, Латерфольт со смехом продолжил:
– А это – скромный подарок Дэйну, нашему брату и сыну Хроуста.
Дэйн протянул было руку к доспеху, но, не донеся ее до сверкающего панциря, вдруг уткнулся лицом в локоть и громко всхлипнул.
В толпе Шарка увидела Хроуста. Он-таки успел спуститься со своего тайного места и теперь гордо и высоко держал над головой обращенное к ней воображаемое сердце. Толпа разразилась криками – такими громкими, что у Шарки зазвенело в ушах. Но, расслышав, что они кричат, она позволила себе раствориться в этом шуме.
Ночь еще не спустилась на Тавор, снова утопающий в пиве и голосах празднующих, когда Латерфольт отвел Шарку в ее покои. Весь день он был рядом, следя, чтобы она не устала, и даже ни разу не убежал к егерям и Хроусту, а когда небо окрасилось густым оранжевым, решил, что на сегодня с нее достаточно.
– Если тебе что-то нужно, Шарка, я рядом, в своих покоях, – сказал он, стоя в дверном проеме.
Она несмело кивнула, старательно отводя взгляд от егермейстера, который в своей гордой стати словно вырос – или она просто от него отвыкла? Может, от обиды она позабыла, как он был красив и как ласкова была его улыбка?
– Ты была прекрасна сегодня, – добавил Латерфольт.
– Я не знала, что будет праздник. Иначе бы хоть причесалась.
– Ты даже растрепанная была лучше всех. Почему ты мне не ве…
– Ты больше не уйдешь?
– Нет. – Он сделал шаг навстречу. – Обещаю.
«Ты много обещаешь», – подумала Шарка, но ничего не сказала. А взгляд Латерфольта то метался по комнате, то возвращался к Шарке, то снова принимался рыскать по углам, озаренным закатным солнцем. Оба молчали, но никто не осмеливался заговорить первым, словно боясь, что голоса прозвучат слишком громко и спугнут этот вечер.
Шарка зашла Латерфольту за спину, закрыла дверь, повернула в замке ключ – и в тот же миг оказалась в его объятиях. Он сжал ее, зарылся лицом в растрепанные волосы и издал тихий стон, от которого кровь в висках Шарки забилась сильно и болезненно. Его руки блуждали по ее телу, но несмело, недостаточно крепко, сдерживаясь, ожидая разрешения. Шарка прижалась к Латерфольту так сильно, словно хотела слиться с ним в одно существо.
– Я тоже хочу, – прошептала она ему на ухо.
Она больше не видела перед собой, как в тот раз, маленького Вилема. Взрослый Вилем из плоти и крови захватил ее всю. Еще никогда, ни с одним мужчиной Шарка не испытывала ничего подобного. Раньше ее брали, чтобы утолить собственную страсть, а теперь страсть дарили ей, словно забыв о собственной. Шарка даже не подозревала, что ее тело – послушный инструмент утоления чужой похоти – способно на такое острое блаженство. Латерфольт разбудил его: он знал о Шарке все; он смел стыд и страх, заставил ее забыть то, о чем она тревожилась, выбросить из головы все, что с ней произошло, и все, что ждало впереди…
Заснуть Шарке в ту ночь так и не удалось. Она боялась пошевельнуться, чтобы не разбудить Латерфольта, хотя тот спал крепко – кажется, впервые за несколько недель его оставили в покое на целую ночь. Но даже сквозь глубокий сон он умудрялся прижимать Шарку к груди. Не как добычу – как сокровище.
Не как Морра.
Не как все остальные, покупавшие ее на ночь.
Теперь ее окружали другие люди. Ее имя произносили с трепетом, и никто даже не заикался, что она шлюха из захолустья, да еще и ведьма. А если заикнется, то вот эта самая рука, сжимающая ее руку, мигом вскинется в атаке.
Она больше не грязная. А «мерзость», которую она в себе хранила, больше не принадлежит убийце Свортеку. Чего бы он там ни хотел и ни планировал, Шарка обратит Дар во благо – против таких, как король, его жестокие солдаты, тот лживый грифоний герцог и ученица кьенгара, так умело притворявшаяся ее подругой ради своих собственных целей.
Голоса вчерашнего дня гремели в голове Шарки. Не Свортек – чертов Свортек молчал, словно Латерфольт отогнал его, как шавку.
– Здар, Бракадия! – кричали таворцы перед кузницей, вскидывая руки к небу, когда Шарка коснулась сияющего доспеха.
– Здар, егермейстер!
– Здар, Хранительница Дара!..
Дороги назад не было, а если и была, Шарка знала, что больше не свернет туда. Она повернулась к Латерфольту, прижалась лбом к его лбу и заметила, как губы спящего тронула улыбка.
– Здар, Шарка!
Пусть Голос, Морра, да кто угодно, говорят, что хотят.
