пока Хагрид не перешел к практике. Гермиона подобралась и почему-то шепотом спросила:
— Сэр… но вы же не собираетесь его щекотать?..
— Собираюсь, конечно! — прогудел учитель-великан. — Иначе она не разозлится и не покажет вам свою истинную сущность…
И со всей дури ткнул в львенка веточкой. Львенок ощетинился шипами, передние лапы трансформировались в жуткие крабьи клешни, а куцый детский хвостик обзавелся скорпионьим жалом с мешочком яда на конце… С урока сбежали все. Никто не пожелал заводить слишком близкое знакомство с молодой мантикорой.
Трелони… На её уроках дети откровенно не знали, чему же она их учит. То ли изощренно врать, то ли ещё что-то, чего они не понимали… Но лгать на уроках Трелони вскоре стало обычным делом. Гарри, впрочем, и здесь нашел некий плюс и на очередные жалобы Рона мудро заметил:
— Ничего, Рон, потерпи. Конечно, это нудно, выдумывать сновидения, которые никогда не снились, но кто знает, может, пригодится? Например, фантастику сочинять…
От соседнего столика на них обернулась Гермиона и одобрительно подтвердила слова Гарри:
— Точно! Я писательницей стану, буду сочинять не хуже Андрэ Нортон. Миллионы буду лопатой грести, ведь писатели-фантасты неплохо зарабатывают на своих фантастических романах.
Уроки у МакГонагалл были всё те же, тягомотные изучения формул и практика. Превращение жуков в пуговицы для пальто вызвало у Гарри чуть ли не возмущение. Он так громко запыхтел, что профессорша услышала его с другого конца класса, подойдя к нему, она строго осведомилась, чем же недоволен на сей раз мистер Поттер. Или жизни жуков так же ценны, как жизнь драгоценной памятной мыши? Профессору ответила Гермиона:
— Нет, профессор МакГонагалл, мышка тут ни при чем. Просто под угрозой уничтожения оказалась экология, мэм. Дело в том, что если пришить эти пуговицы на пальто какого-нибудь маггла, то рано или поздно этот маггл вздумает отправиться… например, в Австралию. А там на таможне очень строгий контроль и дезинфекция, а маггл, допустим, не в курсе, что пуговицы на его пальто — зачарованные, и станет он нарушителем, преступником, который контрабандно ввез в страну биологически-опасный материал. Другими словами, биооружие массового поражения. Тем более если учесть, что данные жуки… — здесь Гермиона подняла вверх лакированную полосатую пуговицу, показывая её всему классу, после чего заключила трагическим тоном: — Данные жуки относятся к виду Leptinotarsa decemlineata, или колорадский картофельный листоед. Профессор, вы же не хотите оставить страну без картофеля? А вдруг чары с пуговиц спадут — они же временные, не так ли? — и все жуки разбегутся и в Австралии начнется очередная экологическая катастрофа…
Разумеется, Гермиону лишили баллов, а класс до-о-олго ещё сидел притихший и замороженный ужасом от того, что можно случайно стать преступником мирового масштаба.
А в первых числах октября, в одно очень раннее утро, Гарри разбудил надсадный вопль Рона:
— Коросточка!!! Нет! Нет, нет, нет… На кого ты меня покинула?!
Всех парней сдуло с кроватей, и они, все четверо, сгрудились возле кровати Рона. Тот растерянно рыдал над подушкой, на которой лежала кверху брюшком мертвая крыса, поджав на груди передние лапки и безжизненно вытянув длинный голый хвостик, изо рта крысы высовывался распухший синий язычок. Гарри показалось, что его засунули в гигантский колокол и теперь кто-то очень большой и вредный со всего маху колотит кувалдой в стенку колокола. Такой звон стоял в ушах… Короста, Короста умерла… но она же… он же Питер.
Пёс-бродяга протрусил по центральной улице Литтл Хэнглтона, притормозил ненадолго возле ресторана, пошуровал в мусорных баках позади него и, подкрепившись случайными кусочками, порысил дальше. Дом Реддлов, его цель, был виден отовсюду и издалека, так как стоял на холме. Добежав до дома неспешной рысцой, пёс перешел на плавный скользящий шаг, которым он эффектно, очень красиво вошел во двор, пройдя в чугунные покосившиеся ворота. Старый двор густо зарос лопухами и репейниками, которые почти задушили древние яблони и липы. От боковой калитки в южной стене к дому кто-то проторил тропку. Здесь было тихо и по-осеннему грустно, голые деревья едва слышно поскрипывали под дуновениями легкого ветерка. И здесь же бродягу ждали — на прохудившейся крыше дома сидели седой сгорбленный лунь с прозрачными, и оттого жутковатыми, и пронзительными глазами и рубиново-красный феникс. Весьма, очень весьма знакомый феникс. Бродяга радостно гавкнул и оттолкнулся задними лапами от земли, взмывая вверх в превращении в человека, к нему навстречу, уже в объятия, упал-спикировал феникс Регул. Братья крепко обнялись, сдавленно хохоча и колошматя друг друга по спинам сжатыми кулаками. Странное то было зрелище… оба одинаковые и ростом, и лицом, и в то же время разные до невозможности. Холеный аристократ, одетый с иголочки, обнимал тощего грязного бомжа в дырявой арестантской робе. Регулус отстранился, цепко держа братца за плечи, окинул его взглядом и выдохнул:
— Сири… сбежал! Сбежал-таки, шельмец.
Сириус в ответ только слабо улыбнулся, разглядывая брата. А тот всё не успокаивался:
— Сири, а приодеться не мог? Когда ты в последний раз ел?
Но Сириус не успел ответить, их перебил чей-то холодный голос:
— Я бы другое спросил. Зачем ты бежал из Азкабана, племянник?
Братья синхронно развернулись к говорившему. Рядом с ними стоял высокий пожилой мужчина с прозрачными глазами луня. Сириус моргнул и совершенно по-глупому отвалил челюсть, ошарашенно вытаращив глаза на дядю Чарли. И непроизвольно выпалил:
— Ты же помер… от драконьей оспы.
Карлус Поттер отвесил ему подзатыльник и рявкнул:
— Придержи язык, племянник, отвечай на вопрос!
Сириус виновато съежился и, внезапно заробев, спрятался за спину Регулуса, и уже оттуда, из-за надежного прикрытия сообщил:
— А потому что Барти Крауч-младший вырвался из-под контроля отца, дядя Чарли. Теперь уже старший Крауч под Империусом сидит, а не младший.
Карлус вцепился в свои седые волосы, явно собираясь их вырвать с досады, но, к счастью, передумал, подержался, подергал за них и отпустил. И обреченно спросил:
— Я так понимаю… он тоже жив?
Братья дружно кивнули. Карлус Поттер тоскливо взвыл:
— Но как?!
— Я видел, как он менял жену на сына, — пояснил Блэк-беглец. — Через год после ареста привел больную жену, тайком пронес изрядный запас оборотного зелья, напоил сына и вывел, как жену. А жена осталась в тюрьме, где и скончалась вскоре, её-то и похоронили как Барти Крауча-младшего.
— Всё равно не понимаю, как Барти ухитрился прятать сына целых двенадцать лет? — упрямо возразил Карлус. Сириус издал собачье фырканье:
— А мало кому интересно, что делает в бассейне домашний крокодил, который к тому же постоянно прикован к трубе антимагической цепью. Принудительная трансфигурация иногда очень удобна, дядя.
Карлус покачнулся, с трудом
