через ванную комнату, соединяющую две комнаты, в комнату для гостей, в которой я остановился. Падаю на кровать, измученный и гадающий, когда же это всепоглощающее опустошающее чувство пройдет. Чувство, что я потерял что-то неотъемлемое от своего существования.
Как бы мне ни хотелось принять душ и лечь спать, я не могу оставить своего брата заботиться об Эллиот, поэтому поднимаюсь с кровати и иду в коридор. Делаю шаг и замираю, когда слышу женский смех, доносящийся позади меня.
Он доносится из гостевой комнаты в конце коридора. С чего бы Бетани, чья спальня находится на другой стороне дома, находиться с кем-то в гостевой спальне? С кем-то женского пола?
Это не могла быть Джейд, жена Райдера, потому что он собирался домой, чтобы повидаться с ней, когда мы вышли из студии тридцать минут назад. Родители Бетани в круизе по Аляске, так что это не они.
Мой пульс бьется немного быстрее. Надежда разрастается у меня под ребрами, и я говорю себе, что веду себя глупо, думая, что другой голос может принадлежать Эшли. Конечно, Джес сказал бы мне, если бы она приехала. И, конечно же, Бетани сказала бы Эшли, что я остановился здесь на несколько недель. Если бы она это сделала, Эш не приехала бы сюда. Она так старательно избегала меня.
Из комнаты доносится музыка, затем еще один короткий взрыв смеха, сопровождаемый грохотом голоса, от которого у меня по рукам бегут мурашки. Я узнаю этот голос, если не по словам, то по тону и интонациям. Ее голос записан в моей душе. Я бы узнал его из миллиона других.
Дрожащими пальцами я толкаю дверь. Они не сразу замечают меня, и я пораженно молчу, глядя на Эшли. Она стоит на кровати спиной ко мне, в мешковатых красных фланелевых пижамных штанах в клетку и майке с вырезом, демонстрирующей нежную кожу и узкую талию, переходящую в женственные бедра. Ее волосы собраны в конский хвост, который выглядит растрепавшимся, вероятно, из-за того, что она прыгала на кровати. Бетани смеется, швыряя подушкой в ноги Эшли.
Бетани замечает меня, и ее смех затихает. Она резко садится и нажимает что-то на своем телефоне, что останавливает музыку. Эшли замечает это и оборачивается, ее большие голубые глаза становятся еще больше. Когда девушка шепчет мое имя, я ловлю себя на том, что улыбаюсь ей.
— Привет, Эш, — говорю я сквозь улыбку, которую отказываюсь скрывать.
— Что ты здесь делаешь? — Эшли пытается отвести от меня взгляд, но не может, и я отказываюсь бороться с притяжением между нами.
Вхожу в комнату.
Бетани пододвигается к краю кровати.
— Бен, ты уже вернулся.
Я не отвечаю ей, потому что моего присутствия достаточно для ответа.
Бетани бросается к двери.
— Я собираюсь спуститься вниз и…
— Ты знала, что он здесь. — Слова Эшли адресованы ее лучшей подруге.
Бетани вздрагивает.
— Я не сказала тебе, потому что ты не спрашивала.
Ноги Эшли подгибаются, и она садится на кровать, обхватив голову руками. И бормочет что-то, чего я не могу разобрать, но это звучит примерно так: «Это так плохо».
— Я буду внизу. — Бетани выбегает из комнаты, закрыв за собой дверь.
С тихим щелчком закрывшейся двери глаза Эшли поднимаются, остекленевшие от слез, вид которых сжимает мою грудь.
— Я не хочу расстраивать тебя, Эш. Если хочешь, чтобы я ушел…
Девушка не говорит мне уходить, и это хорошо, потому что я не смог бы заставить себя выйти из этой комнаты, даже если бы попытался.
— Что ты здесь делаешь? — Она звучит измученной, уставшей.
Она говорит именно так, как я себя чувствую.
Я прочищаю горло и оглядываюсь в поисках места, где можно было бы присесть. Мне кажется, что мои ноги весят миллион килограмм, когда я тащу их к зоне отдыха в углу комнаты. Эшли соскальзывает с кровати, и я стараюсь не пялиться на ее пупок, когда она подходит ко мне и садится рядом со мной. От ее красоты у меня захватывает дух. Как я мог забыть, какая она великолепная? Или тот факт, что она больше не моя, делает ее еще более привлекательной, чем когда-либо?
— Бен?
— Я скучаю по тебе. — Вот так. Я сказал это.
— Ты здесь ради меня? — Ее брови сходятся вместе.
Жаль, что я не могу наклониться вперед и провести большим пальцем между ними, чтобы снять напряжение.
— Я работаю с Джесайей над его альбомом.
Эти нахмуренные брови становятся более суровыми.
— А как насчет церкви?
— Я ушел.
— Что? — Ее лицо бледнеет, а губы приоткрываются. — Почему?
Я выдыхаю, пытаясь сообразить, какую из сотен причин должен ей назвать.
— Потому что быть пастором означало оттолкнуть людей, которых я люблю. Потому что предпочел иметь отношения со своим братом церкви. Меня тошнит от того, что мне пришлось выбирать между этими двумя вещами.
— Но… ты всегда проповедуешь о любви и благодати и…
— Атрибуты Бога, а не человека. Моя преданность Богу не изменилась, но мне не нужно возглавлять церковь, чтобы быть преданным как Богу, так и людям, о которых я забочусь.
Выражение ее лица расслабляется.
— Рискуя показаться снисходительной, я действительно горжусь тобой.
Ее слова согревают меня и немного заполняют пустоту в моей груди.
— Это много значит для меня.
Эшли складывает руки на коленях, ее женственные костяшки пальцев белеют, как будто она удерживает свои руки от дрожания.
— Думаю, твой брат и моя подруга договорились о том, чтобы мы были здесь в одно и то же время.
Я ухмыляюсь, наслаждаясь легкостью, которую ей удается привнести в то, что может быть напряженным разговором.
— Ты так думаешь?
Легкий смешок срывается с ее губ.
— Я должна была догадаться, что Бетани что-то замышляет, когда она предложила мне приехать и остаться, пока я не разберусь со своей жизнью.
— Разберешься со своей жизнью? — Вспышка беспокойства и вины вспыхивает во мне. — Тебя уволили из клуба? Это из-за того, что случилось с Энтони?
— Нет, нет. — Она кладет руку мне на колено, обтянутое джинсовой тканью, и я замираю, глядя на ее красивую руку. — Пришло время двигаться дальше.
Я не могу оторвать взгляд от того места, где она прикасается ко мне. Эшли, должно быть, заметила, потому что убирает руку, но я хватаю ее за запястье и кладу ее руку обратно на себя, оставляя свою ладонь на ее руке. Потом закрываю глаза, смущенный своей потребностью чувствовать, как Эшли прикасается ко мне, чувствовать ее тепло под своей ладонью.
— Бен…
— Я знаю, мне жаль. — Я сжимаю ее руку, не в силах отпустить. —
