это невозможное для них теперь время:
”Дорогая моя З. С. Спасибо вам большое за милое, длинное письмо. Последний раз написала вам 23/IV, ужасно стыдно, что так давно. У нас эти дни было свежо и пасмурно, а сегодня тепло. В саду так хорошо, но еще лучше, когда уходишь вглубь, в лес, где совсем дико и ходишь не по дорожкам, а просто так. Где-нибудь рядом папа пилит деревья, а мы помогаем носить дрова. Если брат с нами ходит – то играем с ним и возимся, он это очень любит. Ах! Как я вам позавидовала, прочитав, что вы видели дредноут «Александр III» и «Прут» (бронепалубный крейсер. – К. Б.). Вот этого нам страшно недостает, ни моря, ни кораблей! Мы так к этому привыкли, проводя раньше почти все лето на воде, в шхерах; по-моему лучше ничего нет; это было самое хорошее и любимое время – ведь девять лет подряд плавали, да еще раньше совсем маленькими; теперь так странно три года быть тут без воды, нет такого чувства лета для меня, так как в Царском Селе мы только жили зимой и иногда весной до Крыма. Теперь тут липа в полном цвету так дивно пахнет. Иногда находим ягоды в саду, землянику и малину…
На небольшой территории Александровского парка царская семья в середине весны разбила огород. Это немного отвлекло их от грустных мыслей и придало смысл однообразным дням. Правда, дождаться урожая не довелось…
Тобольские узники
КБ: 9 августа (нового стиля) 1917 года Пьер Жильяр пишет в дневнике: «Я узнал, что Временное правительство решило перевезти Царскую Семью. Место назначения держится в тайне. Мы все надеемся, что это будет Крым». Но спустя два дня приходит ясность: «Нам дали знать, что мы должны захватить теплую одежду. Значит, нас направляют не на юг. Крупное разочарование».
От начальника Царскосельского караула полковника Кобылинского по большому секрету они узнают, что место переселения – Тобольск. После долгих сборов и прощаний семья направляется в свою первую сибирскую ссылку, где в двухэтажном особняке на окраине города, за высоким забором, они проведут еще девять месяцев заключения.
Об этом времени в жизни царской семьи известно достаточно много. В отличие от писем и дневников дореволюционного периода, Алиса не успела уничтожить свидетельства последнего года жизни. Да и нечего там было утаивать. Вся корреспонденция прочитывалась посторонними глазами не по одному разу, поэтому письма писались с большой осторожностью. В основном они были «утешительного» характера. Алиса наконец оказалась на своем месте и играла свою роль – слабой физически, но сильной духом женщины, ласковое слово которой действительно ценилось теми, кому предназначалось.
В Тобольске режим пребывания царской семьи сначала был щадящий, а охрана лояльной. Но со временем все изменилось. Каждый день приносил новую порцию унижения. В Тобольске появляется Солдатский комитет, к которому переходит обязанность охраны царской семьи. Наверное, сложно было найти в этом городе людей, более враждебно настроенных к бывшему царю, чем члены комитета. 19 декабря они ввели запрет на посещение церкви, а в конце месяца постановили «100 голосами против 80 снять у свергнутого царя погоны», но Николай не подчинился этому приказу. В феврале 1918-го семью переводят на солдатский паек.
ПБ: А где в это время находится Вырубова?
КБ: После свержения монархии она была арестована несколько раз подряд, находилась в Петропавловке, потом была вывезена в финскую крепость Свеаборг и освобождена оттуда, как это ни странно, Львом Троцким. Анна поселилась в Петрограде, и с этого момента началась ее долгая тайная переписка с сибирскими пленниками. Она вспоминала об этом позже, уже в эмиграции:
”Единственными светлыми минутами последующих дней была довольно правильная (регулярная. – К. Б.) переписка, которая установилась с моими возлюбленными друзьями в Сибири. И теперь, даже вдалеке от России, я не могу назвать имена тех храбрых и преданных лиц, которые приносили письма в Тобольск и отправляли их на почту, или привозили в Петроград и обратно. Двое из них были из прислуги их величеств. Они рисковали жизнью и свободой, чтобы только доставить помазанникам Божиим радость переписки со своими друзьями.
Из этих писем видно, что самым сложным испытанием для царской семьи стала сибирская зима в не подготовленном для жизни большом доме со слабым отоплением. 22 января 1918 года Алиса писала:
”Ужасно холодно, 29 градусов в зале и дует отовсюду такой ветер, но они все гуляют (Николай, княжны и цесаревич. – К. Б.)… Страшный ветер дует в комнаты.
В Тобольске вокруг царской семьи образовалась сеть преданных знакомых, через которых можно было покупать продукты для других «страдающих», передавать связанную княжнами одежду, подарочные вышитые подушечки. В общем – заботиться о других. Назовем это – круг заботы. В этом была главная радость для Алисы, что она могла продолжать свою благотворительную деятельность, не терять связи с друзьями и быть рядом со своей семьей. Возможно, я скажу ужасную вещь, но большевики в данном случае сделали большое благо для всей семьи – они не разлучили их, что было бы настоящим страданием для каждого.
Последняя пристань
ПБ: Но вечно так продолжаться не могло. Царская семья висела обузой на новом правительстве. Этот маленький мирок, заключенный в Тобольске, нервировал пришедших к власти большевиков.
Из дневника Николая:
”12 апреля. Четверг.
После завтрака Яковлев (Василий Васильевич Яковлев – комиссар, присланный из Москвы с отрядом красноармейцев. – П. Б.) пришел с Кобылинским (Евгений Степанович Кобылинский – начальник Царскосельского караула, а затем комендант дома в Тобольске, где содержалась царская семья. – П. Б.) и объявил, что получил приказание увезти меня, не говоря, куда? Аликс решила ехать со мною и взять Марию; протестовать не стоило. Оставлять остальных детей и Алексея – больного, да при нынешних обстоятельствах – было более чем тяжело! Сейчас же начали укладывать самое необходимое. Потом Яковлев сказал, что он вернется обратно за О<льгой>, Т<атьяной>, Ан<астасией> и Ал<ексеем> и что, вероятно, мы их увидим недели через три. Грустно провели вечер; ночью, конечно, никто не спал.
Таким образом семью удалось перевезти в два этапа. Но сначала надо было понять – куда. После того как в Омске не смогли принять узников, поезд поехал дальше, и 17 апреля в 8. 40 утра Николай, Алиса, их дочь Мария и сопровождавшие их люди прибыли в Екатеринбург. Их поселили в просторный белокаменный дом на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка, реквизированный советской властью у инженера Николая Ипатьева. Остальных детей смогли перевезти лишь к 10 мая. Они ехали в сопровождении взрослых – учителя английского языка Чарльза Гиббса (впоследствии архимандрита Русской Православной Церкви за рубежом), Пьера Жильяра, баронессы Софьи
