в его дворце? В месте, где он знает все до пяди? Если Вильгельм решил побыть в одиночестве, ты вряд ли сможешь с этим что-либо поделать, разве что разнесешь двери. Ждите, как и все мы.
Манкольм наконец остановился и просто съехал по стене. Скайтер и Тарон последовали его примеру.
– Что вас больше заботит – то, что император не пустил вас к себе, или то, что демоны все же вернулись? – тихо спросил, появляясь в портале, Филаир.
Демон поклонился лордам и подошел к Трише, вручил ей плед и чашку горячего шоколада.
– Ты будешь ждать? Побыть с тобой?
– Не нужно, императору не понравится видеть нас вместе.
Демон заливисто рассмеялся:
– Времена меняются. Пора бы измениться и ему. – И уже спокойно спросил: – Я точно не нужен?
– Почти, – ответил вместо женщины рыжий лорд. – Господин…
– Лорд, – поправил демон.
– Лорд Филаир, – скривившись, повторил Манкольм, – вы можете сказать нам, что планирует ваш повелитель в отношении нашего мира?
– Ничего особенного. Просто наладить связи и добрососедские отношения. Иначе Сайлейн его не поймет, а ссориться с дочерью мой господин не стремится.
– Дочерью? – переспросила Триша. – Почему ты мне не сказал? И потом, я же спрашивала… Ты соврал?
– Нет. Вспомни, что ты спрашивала. Какой-то демон поставил на ауру графини печать против ее воли? Я ответил – нет. Первое – не какой-то демон, а сам повелитель. Второе – поставил печать не против воли: все было добровольно. Третье – на ауру. Опять нет, связь сатино и саэрата глубже, а повелитель принял Сайлейн в семью, соответственно затронута кровь. Графини? – Демон рассмеялся. – Полагаю, уже никто не сомневается в истинном статусе леди Сайлейн. Итого, четыре нет. Разве я тебя обманул? Ну не хмурься, ослушаться повелителя не сможет ни один демон. А любая информация о принцессе вне Роедена была под запретом.
– Она еще вернется?
– Как решит повелитель, – ответил Филаир, не задумываясь, и только потом обернулся на голос. В дверях, опершись на косяк, стоял император, хотя правильнее будет сказать, стоял просто Вильгельм. Этот осунувшийся мужчина с хмурым лбом и кругами под глазами от бессонницы и обрушившихся потрясений совершенно не соответствовал высокому титулу. Просто человек.
– Прошу, господа, – пригласил их войти Вильгельм. – Госпожа Триша, вы почтите нас своим присутствием?
– Если можно – с мужем.
– Можно, – горько улыбнулся император. – И… вы пересмотрели свое мнение о демонах?
– Пришлось. – Триша улыбнулась, вспоминая об ухаживаниях мужа, но, вспомнив о ситуации, натянула на лицо отстраненную маску. – Он был очень настойчив и мил.
– Проходите, лорд Филаир. Надеюсь, вы сможете прояснить нам пару моментов.
Когда все вошли, император запер дверь, и вновь его покои выпали из течения времени. Никто не мог ни войти, ни выйти, ни связаться с окружающим миром.
Они молча прошли в императорский кабинет. Вильгельм занял место у окна, спиной к присутствующим, гости расположились на диванчике. Филаир дождался, пока Триша сядет в кресло, и пристроился за ее спиной.
– Почему все это произошло? – проговорил в пустоту Вильгельм. – Манкольм, Скайтер, Триша? Вы ведь знали больше, чем сообщили. Почему?
– Ты не мог адекватно воспринимать информацию. Разве бы ты поверил, что твоя Каталина якшается – простите, Филаир, – с демонами? Ты же и знать об этом не хотел. Для тебя она была самой лучшей.
– Не была, – поправил Вильгельм. – Что тебе было известно о ней и что ты утаил?
Получасовой рассказ друга император выслушал молча. Ни упреков, ни обвинений он не высказывал, просто с грустью слушал отчет, глядя на теплившийся рассвет.
– Ты что-то решил? – с тревогой спросил Скайтер, когда Манкольм закончил свою речь. Император неопределенно махнул рукой.
– Триша, а какой она показалась вам? Вы, помнится, разделяли взгляды моего отца…
Он обернулся к женщине, и впервые в его взгляде появился интерес. Даже на слова Манкольма он отвечал меланхолично, полностью погрузившись в свои мысли.
– Мое мнение было предвзятым. Девочку с меткой демона я считала обычной… – поймав предостерегающий взгляд мужа, Триша, подумав, изменила рвавшееся слово, – инфантильной куклой, которая от скуки и недостатка внимания, ради каприза вызвала демона и заключила с ним договор. Но позже, – женщина улыбнулась, – я увидела ее другую. Немного наивную, но честную девочку. Она искренне переживает, привязывается к людям и хочет им помочь, чем может. И она дорожила вашим вниманием, ваше величество. В этом она была честна. Да, имя, да демон, но разве она сделала вам что-нибудь плохое? Именно она? Сама, своими руками?
– Я знаю, Триш, и от того мне гадко. Уйдите все. Я должен подумать.
Избавившись от общества чужих ему в этот момент людей, Вильгельм остался один. Он упал в кресло, с усилием провел снизу вверх по лицу, будто снимал маску, откинулся на спинку и закрыл глаза. Перед внутренним взором вновь встало ее лицо. Тревога, раскаяние, надежда и боль, когда он так неосмотрительно сорвался. И из-за чего? Просто из-за имени. Но разве имя стоит его привязанности, ведь он знал самое важное – ее. А имя – просто слово. И пусть за ним стоит целая история… Пусть и останется историей, прошлым. А он будет жить настоящим. Если получится…
Он вышел на балкон. Свежий утренний воздух ударил в голову сильнее вина, на губах сама собой появилась улыбка, но быстро померкла под гнетом реальности. Шум крыльев он расслышал хорошо, но не ушел. На перила приземлился ворон. Миг, и он принял свою истинную форму младшего принца. Корвус с наслаждением вдохнул, но не произнес ни звука.
– Как она? – тихо спросил император.
– Она не для тебя, – отрезал Корвус.
– А для кого? – зло ощерился Вильгельм. – Для твоего брата, нисколько не ценящего ни ее жизнь, ни честь? Для кого-то из вашей знати, готового поддержать правящий клан? Или для демона вы ее готовите? Нет, не отвечай, быть может, ты оставляешь ее для себя?
– Замолчи, – гневно оборвал его принц. – Ты ничего не знаешь!..
– Я знаю главное, ледяной принц. Ты никого не любишь, даже себя. Твоя жена… Что она для тебя? Игрушка? Забава? Ты не любишь ее, все твои старые приятели удивлены твоим браком с этой девочкой.
– Я изменился.
– Нет, ты так и остался прежним. Ты до сих пор защищаешь то, что тебе дорого, ты был готов разорвать мне горло за свою любимую, а Лузаника… Ты просто выслушал мои измышления и два слова. Всего два слова от человека, который клялся ей в любви. Разве этого достаточно?
– Более чем. Разговаривать с тобой сейчас невозможно. Ты не контролируешь себя.
– Да, не контролирую. И, может, это лучше.
– Позволю
