взмывая на заборы и цепляясь за скользкие карнизы. Наконец тело, напружинившись, заставило ее взвиться на мокрый бетонный парапет, а с него – на запорошенную снегом крышу.
Псы заливались внизу, царапая стену и плюясь слюной. Лотти поскорее отбежала от края и прижалась к кирпичной трубе. Здесь было страшно промозгло, со всех сторон на нее глядели темные многоэтажки, она совсем не понимала, где находится и как попасть домой. Но самое главное – она была котом! Черно-белым, ловким и голодным, с разорванным ухом и хромой передней лапой…
Она вздрогнула от шороха, едва различимого за оглушительным шумом города, подняла голову… Вокруг смыкалось кольцо котов – таких же худых, как тот, каким оказалась она сама. Черных, полосатых, дымчатых, черепаховых, голубых – куда там самой большой выставке! – и одинаково злобно, жадно и голодно глядящих на нее.
А впереди всех, шипя и крадясь на кривых лапах, к ней приближался желтоглазый, длинноусый грозный черный кот со шрамом через всю морду…
* * *
Кларенс уснул разнеженным, объевшимся и невероятно пушистым: вымытая и расчесанная рыжая шерсть могла поспорить с шерсткой его прошловесенней пассии из Ла-Рошель. Паштет и пюре из лосося приятно отягощали желудок и дурманили разум. Кларенс с удивлением узнал, что за утиные колбаски готов смириться с тем, что стал плюшевой диванной мурчалкой, а за ломтики ягненка – позабыть о ящике, устланном тряпьем, ресторанной поломойке, царапающих горло сухих корках, котятах…
Котятах.
Кларенс спрыгнул с мягчайшей подстилки-качельки и, грациозно переваливаясь на коротких рыжих лапах, засеменил к окну. Форточка была приоткрыта, но какой же она была узкой! Фырча, он попытался вспрыгнуть, но набитое пушистое пузо тянуло вниз… Кое-как, обжигая лапы о батарею, он взобрался на подоконник, добрался до форточки, перевалился через раму холеным, пухлым, изнеженным телом… и полетел прямо в кучу мусора – только утром дворник заботливо прибрал весь сад.
В нем против воли всколыхнулась брезгливость: моя чистенькая рыжая шерсть… гниль и мусор… о нет!
Кларенс зажмурился. Полет длился, длился, длился и наконец завершился крепким ударом о что-то холодное, влажное и жестяное. Он открыл глаза и увидел вокруг бесконечное море парижских домов. Под черно-белыми лапами темнела шершавая крыша. Вокруг вопила свора разномастных котов. А прямо на него, прищурив желтые, коварные глаза и напружинив кривые лапы, глядел старина Рубенс.
Приветствие было коротким: они знали друг друга слишком давно, чтобы тратить время на политес. Рубенс неуловимо взмахнул лапой, Кларенс мявкнул от резкой боли и тоже выпустил когти.
Рубенс прыгнул вперед. Кларенс вонзил коготки ему в морду. Рубенс взвыл, но не ослабил напора и повел Кларенса к краю крыши. У Кларенса гулко стучало сердце, скользили лапы, а в мозгу взрывались алые фейерверки: что происходит? Что происходит, о Великий Кот и его котята?!
Уворачиваясь от ударов и балансируя уже у самой решетки по краю крыши, он судорожно мявкал, стараясь не забывать о своре Рубенса: тот ведь пригревал на груди не абы каких котов, а самых беспринципных бандитов, оторв и разбойников… Кларенс никогда не боялся встреч один на один и никогда не позволял Рубенсу подстеречь его вместе со сворой. Но в этот раз все случилось по вине какой-то сумасшедшей перемены… И как, позвольте, отбиваться в теле жирной рыжей кошечки? Если бы он был самим собой, то, пожалуй, смог бы удрать… Шансы победить старого врага и всех его бандюг невелики, будем честны – равны нулю. Но бежать – на коротких, изнеженных куриным паштетом лапках?..
Но постойте! Я ведь снова я!
Кларенс выгнулся дугой, отчаянно зашипел на Рубенса, вспомнил драку на Рю-де-Роз, позорное поражение у мясной лавки, предательство в угоду псам-цыганам… И, преисполнившись ненависти, оттолкнулся и перелетел на соседнюю крышу. И побежал что было сил, не слыша ни истошного мява, ни машин внизу. И все-таки даже в такую минуту Кларенс наслаждался вновь обретенным гибким, грациозным телом.
По кривому шпилю, вдруг взмывшему где-то впереди, он узнал район.
Великий Кот, это же территория Рубенса! Немудрено, что он напал без причины… И как меня угораздило сюда попасть?!
Сменялись крыши, дворы и улицы, кошачья банда не отставала, голодный Кларенс, которому так и не удалось пообедать рыбкой, выбивался из сил… Осечка, лапа скользит на водосточном желобе, он цепляется за край – тщетно. Что-то обрывается, падение, сверху уже летит желтоглазый враг…
Кларенс удачно плюхнулся в сугроб, извернулся и тут же нырнул в раскрытую дверь. Внутри сытно пахло, несло дымком, там стоял гул, лязгали железные подносы и каталки… Не разбирая дороги, Кларенс бежал между стоек и ведер, пока не вырвался в ярко освещенный зал.
– Кошка! Кошка!!! – завизжали где-то сбоку.
Он метнулся в противоположную сторону, мягко ушел от пинка и вдруг увидел на невысоком столике тарелку с ломтиками ветчины…
Виноград, супы и прочее не интересовали его совершенно. Но волшебная тарелка с красными, розовыми, белыми нежными ломтями притягивала взор, сердце и желудок… Он прожевал кусок на лету, схватил еще один, а затем заметил огромный окорок в блюде на самом краю стола. Метнулся туда…
Окорок оказался тяжел даже для жилистого Кларенса. Упав на пол вместе с мясом, он все-таки попытался тащить его к выходу, но его уже окружили: люди кричали, махали руками, но, в отличие от котов, не нападали, чего-то выжидая…
Кларенс затравленно озирался и неистово шипел, оберегая окорок, до тех пор, пока в поле зрения не появилась метла, вышвырнувшая и его, и испачканный в пыли окорок за порог. Но если бы она остановилась на этом! Кларенсу попало по голове, он едва уберег глаза. Новый удар пришелся в бок… Метла охаживала его со всех сторон, но он скрючился вокруг злосчастного окорока с единственной мыслью: лишь бы доволочь до котят… донести котятам…
Сознание меркло.
* * *
Шарлотта очнулась в куче гнилых листьев и какого-то мусора. В родном саду – который, правда, до этого она видела только через окно.
А где же те коты?.. Крыша?.. Неважно! Я дома! И у меня мои лапки… рыжая шерсть… Я снова я!
Она помчалась вокруг особняка, ища крыльцо. Прибранные дорожки, засыпанные опилками голые клумбы, узорчатая решетка сада… Вот и двери! Лотти взлетела на крыльцо, не чуя лап от радости, усталости и пережитых страхов.
– Мя-а-а-а-у-у! Мя-а-а-а-а-у!
Сейчас выйдет хозяйка, сейчас ее заберут из этого оглушительного жуткого мира… Мягкая подстилка, теплый пол, полная миска… И как еще только утром она могла демонстративно отодвинуть лапой куриный паштет? Больше таких капризов не будет…
– Мя-а-а-у!
Двери никак не
