продам, на кой она мне, коль без предков остался.
— С дальним прицелом укладываешь, что ж, занятно, золотопромышленники Мачу начнут развивать, раз намерения от них пошли, народ всяк избы станет ставить. Дом, говоришь, срубишь, так и бабу в него приведёшь?
— А чего, и приведу, женюсь, привезу какую красавицу с верховьев Лены, пущай хозяйством ворошит.
— Нет, я с женитьбой повременю, моя невеста ещё не созрела, год-два, а потом поразмышляю.
— Чем же заниматься собираешься?
— Ты про флот заикнулся, а я о кабаке мозги ворочаю. Пока суть да дела, пока не появился предприимчивый человек с земли большой, так поспешать и самому заведение пивное для публики построить хочется, на Маче. Доход, думаю, не меньше, чем от твоего флота, куда более и круглый год. Ты мне бочки с пивом доставлять будешь из Жигалово или Качуга, а тару назад отвозить, а меж собой разберёмся. Как, одобряешь?
— Неуж в тебе хватка торговая проснулась? — рассмеялся Никитин.
— А она во мне завсегда имелась, просто воспрянула, завидев средства денежные. И дом в два этажа на Маче отгрохаю, во зависть олёкминских душить начнёт, как прознают! И не тянуть, в предстоящую весну и начать, чтоб за лето всё обустроить.
— Как же с прииском? В стороне оставаться глупо, здесь золотого запасу немерено.
— Стройка сама по себе, своим ходом пойдёт, наймём знающих в строительстве людей, а сами опять на Спасский, можем повторить, опыт имеется.
— Так можно, — согласился Никитин.
— Не можно, а нужно, пока золото прёт, хапать следует. Сколь его речка в себе прячет, не знаем, а то возьмёт и кончится, как на Александро-Николаевском и Иннокентьевском.
— На Хомолхо вряд ли кончится, жила такая, за век, наверное, не выкопаешь.
— Век не век, а годов несколько таскать будем по-тихому, наскребём на старость и остановимся, ремеслом вплотную займёмся, ты водным королём прославишься, а я купцом питейным, можа, и пивоварню свою открою. А гляну, и публичный дом устрою, а где вино и пиво, да лёгкие по натуре женщины рядом, тут мужики мимо не пройдут, потянутся! Успевай деньжата собирать! — Лаптев расхохотался.
— Ну и размах, Стёпка, куда метишь.
— А чего там шибко особого, принуждать никого не собираюсь, хошь, заходи, не хошь, мимо пройди, если народ пожелает, туда и пущай кидается. Я для падших женщин, можно сказать, находкой окажусь, поспособствую им денег заработать, телом торговать начнут, с заработком окажутся, а я долю иметь буду. И им хорошо, и мне не внаклад.
— Это ж надо, не было на Руси этакого постыдного ремесла, а сталось.
— Сказывают, в прошлом веке, а то и два прошло, как иноземцы завезли забаву стыдную, с тех пор и вошло в города большие, а оттуда в глубинку потянулось.
— До чего ж дошли, телом торговать.
— От нищеты и от беды женщины падают, вот и выкручиваются, кто и как и чем может.
— Ты, Васька, первым клиентом у меня будешь, бесплатно услуги окажем, обслужим за мой счёт. — Лаптев снова расхохотался от пришедшего ему на ум предложения.
— Люди сказывали, такие дамы болезнью наградить могут, от которой ноги протянешь, — заметил Никитин.
— Это уж как повезёт, дорогой мой, — ухмыльнулся Лаптев.
— Нет уж, я как-нибудь сам по себе бабу найду.
— Кто знает, не зарекайся, от дарма и сладкого вряд ли кто отказывается. — Лаптев замолчал, а глянув в окошко, заметил: — Ого, засиделись мы с тобой, звёзды тухнуть скоро примутся, а мы всё балакаем. Пошли да ветру, заодно псам харчей дадим, да спать пора.
— Интересно, когда Жуков вернётся?
— Он мне что есть, что нету, всё одно шастать будет меж посёлком и зимовьем своим, ловушки проверяя. А потому половину зимы без него проведём, наше дело — топи печку да живот набивай, на хозяйство поглядывай, а тронуть его некому, кругом снега навалены, не подойти, не подъехать.
— Погоди, с весны отбою не будет, как прознают про закрома золотые, слух-то летит во все стороны.
— Там забота не наша, будет кому поглядывать.
Жуков появился в середине октября, обросший, как дед-Лесовик, но в бодром расположении духа. Пара молодых собак радостным лаем озвучили своё появление в посёлке и кинулись к своим собратьям играться. Жуков поинтересовался, как, чего, не появлялся ли кто? Лаптев и Никитин отвечали охотно, расспрашивали, соорудил ли землянку.
— А то как же, стоит приземистая, но родимая, — отвечал Жуков. — День-два вздохну и отправлюсь сызнова, год на шишку урожайный, соболя следов много, лису пару раз встречал, мышкует рыжая, да зайцев, как кур, ощипывает, есть что в тайге брать, ловушек, правда, маловато. Но ничего, руки есть, приложу умение, добавлю. А вы то собираетесь промышлять, аль всё так животом кверху и проведёте зиму?
— Нет, ноне перекур взяли, наша пушнина впереди, приплода ждёт, — ухмыльнулся Лаптев. — На следующий сезон, если останемся в зиму, так и ловлей займёмся.
— Ещё эту зиму не отночевали, а уже на следующую замахнулись, — удивился Жуков.
— А нам, холостым неженатым, дома сидеть не престало, жён нет, детвора за штанины не дёргает, а тут при такой занятости вроде и безделье, а заработок на руки положат, а если, как ты, и за пушниной увяжемся, так и добавка добрая окажется.
— Это так, — согласился Жуков и оживился: — Поделюсь, мужики, вам: месячишко провёл в верховье и диву дивлюсь, это с каких же мест промысловых тунгусы снялись. По первому выпавшему снегу следов нашло видимо-невидимо. И копытные мастей разных, и пушной зверь, а куропаток так тучи летают, двух глухарей подстрелил, так словно ручные, а больше любопытные, одним словом, всё взять можно, не ленись только. Псы мне дюже понравились, малые, но смекалку имеют, след чуют, три раза белку на дерево загоняли, облаяли, но стрелять не стал — рановато.
— Печь-то устроил в землянке? — поинтересовался Никитин.
— Небольшую глинобитную, обжёг, хатка тесная, так тепла от одной топки хватает. Через каждые три-четыре дня и буду наведываться, туда-сюда путики мерить до конца зимы, пока мех крепкий, а там уж сидеть и ждать будем вместе день и нощно заезд старательский.
— Сразу домой или как? — прищурился Лаптев.
— Погляжу, скорее на промывку останусь, а там уж по глубокой осени до Олёкминска.
— Оно и правильно, чего туда-сюда ногами передвигать, мозоли тереть, когда на золоте деньгу зашибить можно.
— Так, так, ты прав, Степан, — промолвил Жуков, знать, укрепился в рассуждении, что так и поступит.
Лаптев с Никитиным переглянулись — их это очень даже устраивало.
Глава 42
Караван, что вышел с прииска Спасского прибыл в Олёкминск. Погода благоприятствовала — днём чистое небо, и небесное светило продолжало
