Книга Морана - Алексей Иванович Кулаков

быстро и поразительно точно отделил действительно ценные разработки Особого технического бюро от откровенного шлака и прожектерства, выдав положительное заключение о работе Бекаури на его посту. Разумеется, сказалось и деятельное содействие последнего органам дознания, и его искреннее признание допущенных ошибок и промахов… Так или иначе, но его не просто освободили, но и восстановили на прежней должности. А саму организацию перевели в подчинение Кирову: и под чутким руководством Сергея Мироновича, практически распавшееся на самостоятельные отделы Остехбюро быстро возродилось, став краше прежнего. С весны тысяча девятьсот тридцать восьмого года основательно реорганизованная и очищеная от «непризнанных гениев» структура начала выдавать на-гора все новые и новые полезные изобретения, радуя, а порой и безмерно удивляя ответственных товарищей из Совета народных комиссаров. Причем разработки приходили в наркоматы не просто в виде эскизного проекта и невнятных пожеланий: нет, все заявки-предложения были с удивительной технической и технологической проработкой деталей, позволяющей сразу же начинать перестройку выбранного предприятия под валовый выпуск новой продукции — ну или заказывать буржуям строго конкретное оборудование и станки. Поначалу, конечно, основной поток разработок шел военным, но вскоре кое-что начало перепадать и хозяйственникам, а начиная с тридцать девятого года, основной вектор усилий Остехбюро вообще сместился на мирную экономику: Партия и Правительство взяли курс на повышение уровня жизни советских граждан, и специалисты Особого технического бюро тут же переключилось на работу по товарам народного потребления… Правда, его военная ориентированность никуда не делась, поэтому каждый новый продукт все равно имел двойное назначение. Вроде капрона, производство которого изначально налаживалось как бы исключительно ради выделки женских чулок и рыболовной лески и сетей: но потом это искусственное волокно «приспособили» на ткань и стропы грузовых парашютов и фильтры для бронетехники. Подумав, начали использовать и как корд для военных автомобильных покрышек-гусматиков, износостойкие подметки для армейских сапог, и еще в куче изделий, мест и военных производств…

Само собой, что такие стабильно-хорошие результаты Остехбюро вызвали целую череду аппаратных игрищ и аккуратных попыток подвинуть Кирова от такой «курицы, несущей золотые яйца» — ибо непрерывные успехи Сергея Мироновича на партийно-хозяйственной работе стали как-то уж чрезмерно выделять и возвышать его над другими товарищами из Политбюро. Пытались многие… Но именно что пытались: за спиной Кирова всегда просматривалась тень Вождя, и только авторитетнейший партиец Молотов незадолго до своей трагической гибели смог собрать небольшую коалицию и наконец-то продавить через Политбюро вопрос о переподчинении Особого технического бюро непосредственно себе, как Председателю Совета народных комиссаров. Жаль только, победой не успел насладиться: да и его соратники-наркомы получили внезапный, и оттого особенно болезненный «подарок» в виде назначения народного любимца Кирова на должность зампреда СНК, то есть фактически главного хозяйственника страны. Вот уж действительно, прав народ со своей поговоркой: «не рой яму другому, а то сам в нее попадешь»! Волна кадровых перестановок и новых назначений, сдвинув с места всего трех членов Правительства, покатилась сверху-вниз как небольшая лавина, вовлекая в себя все новые и новые «камешки», одним из которых был и недавний выпускник Артиллерийской академии РККА Яков Джугашвили. Поначалу кадровики начали оформлять свежеиспеченного лейтенанта в гаубичный полк четырнадцатой танковой дивизии, но потом дело странным образом застопорилось; почти три недели бюрократические шестеренки кадрового управления работали вхолостую, пока ближе к двадцатым числам июня его все же не распределили в номерное подразделение Особого технического бюро по военным изобретениям специального назначения. Адрес на предписании принадлежал ближнему Подмосковью, а конкретно — окраине бывшего подмосковного городка Кунцево, и легко добравшись до нужного места, лейтенант тут же опознал его по глухому бетонному забору с декоративными узорами на секциях четырехметровой высоты. На КПП краскома Джугашвили приняли как родного, всего за три часа оформили, поставили на довольствие, основательно заинструктировали и взяли полдюжины подписок о неразглашении всего, чего только можно и нельзя; зато разместили лейтенанта в таких шикарных условиях, что Яков поневоле насторожился и начал думать… Всякое. Отец до сего дня своим вниманием и протекцией его не баловал (и это еще мягко говоря), так что ближе к ночи голова тридцатичетырехлетнего артиллериста начала побаливать от интенсивной работы мыслительного аппарата, выдававшего и тут же отвергавшего одну гипотезу за другой. Так и задремал, напоминая со стороны закипающий чайник… Закономерно, что на следующее утро он проснулся с болезненной пульсацией в висках и тяжестью в затылке, вдобавок, в голове навязчиво крутилось сразу несколько странных идеек о Японии вообще, и японских военных моряках в частности. Отчего он, едва разлепив глаза и охнув от прострелившей темечко боли, тут же уселся за небольшую канцелярскую конторку, подгреб поближе принадлежности для письма и начал выплескивать на бумагу свои навязчивые идеи. Да так увлекся этим делом, что не заметил появление в комнате старинного отцовского друга!

— Как спалось?

Дернувшись и едва не пропоров руку перочиным ножиком, посредством которого поправлял грифель карандаша, лейтенант опознал в госте Очень большое начальство, и по вбитой за курсантское бытие привычке подскочил, дабы его поприветствовать — но тут же замялся, ибо из положенной к ношению военной формы на нем были только нательные кальсоны. Зато в голове как-то незаметно прояснилось, да и виски перестал сдавливать шипастый обруч болевых спазмов!

— Да ладно тебе, Яша, не тянись.

— Есть… То есть, хорошо, дядя Серго. Доброе утро! Скажите, это же вы?

Подернув штанины, гость грузновато уселся на свободный стул и легонько шевельнул бровями, выражая тем самым свое удивление:

— А что, у тебя есть какие-то сомнения в том, что я — это именно я? Ты давай, не стесняйся, приводи себя в порядок.

Посетив уборную и по-казарменному быстро натянув-разгладив форму, недавний выпускник АртАкадемии присел возле Кирова и торопливо конкретизировал свой недавний вопрос:

— Это вы распорядились, чтобы меня сюда расписали?

Дверь комнаты без какого-либо предварительного стука открыл официант в форме сержанта госбезопасности, доставивший поднос с двумя стаканами крепкого чая и солидной горкой бутербродов с «Докторской» колбасой — при виде которых лейтенантский живот тут же предательски забурчал.

— Ах, это? Распорядился, да.

Подвинув блюдо с нарезкой поближе к оголодавшему краскому, первый заместитель Председателя СНК поощрительно и весьма по-доброму улыбнулся Якову, которого знал… М-да, как быстро летит время? Ведь уже второй десяток лет минул с момента их первого знакомства.

— Дядя Серго, а можешь сказать, где сейчас Вася? Хочу ему письмо отправить, но мне никто не говорит, куда и в какую командировку его услали… Полгода уже!

Понимающе кивнув, Киров просветил энергично работающего челюстями лейтенанта:

— Твой брат на Дальнем Востоке служит, вторым