— У него не было мысли участвовать в играх для инвалидов?
В ответ Джимми только хмыкнул:
— Джеко? Для него это значило бы признать, что он инвалид.
— Итак, вы стали его тренером, когда ему было тринадцать?
— Именно. Он был трудяга, нужно отдать ему должное. Ему повезло, они жили в Лондоне — так он познакомился со мной, и все, что нужно, было к его услугам. И уж он постарался, нечего сказать. Я частенько спрашивал его, есть ли у него вообще дом?
— И что он отвечал?
— Ничего, плечами пожимал. Мне казалось, что мать и думать о нем забыла, как только он перестал цепляться за ее юбку. К тому времени она, конечно, уже разошлась с его отцом. Развелись или просто не жили вместе — не знаю.
— Что же, значит, его родители не появлялись на стадионе?
Джимми покачал головой:
— Матери я вообще никогда не видел. Ни разу. Отец однажды пришел на соревнования. Если я правильно помню, Джеко тогда чуть юношеский рекорд не установил, но не вышло. Отец чуть душу из него не вытряс. Я отозвал его в сторонку и сказал, что если он не может поддержать своего мальчишку, то ему лучше не приходить.
— И как он это воспринял?
Джимми глотнул чаю:
— Этот идиот обозвал меня задницей. Тогда я сказал ему, чтобы он валил отсюда, и больше мы его не видели.
Мысленно Леон сделал зарубку на память. Он знал, что Тони это будет интересно. Выходило, что Джеко в юности страдал от недостатка внимания. Мать относилась к нему безразлично, отца не было, и он возложил все свои надежды на спортивные достижения, думая, что таким путем сумеет заслужить похвалу.
— Он был одинок — Джеко?
Леон закурил сигарету, не обращая внимания на явное неодобрение, отразившееся на худом лице тренера.
Джимми обдумывал его вопрос.
— Он мог водить компанию с кем угодно, но никогда не считался у них по-настоящему своим. Вы понимаете, что я хочу сказать? Слишком уж был поглощен спортом. Не умел отдыхать на полную катушку. Нет, нельзя сказать, что он был одинок. Джилли всегда ходила за ним хвостом, крутилась рядом, твердила, какой он замечательный.
— Они так любили друг друга?
— Она — да, любила. А он любил только себя, но ему нравилось обожание. Нравилась эта слепая преданность, как у собаки-колли. Но даже Джилли иногда обижалась. Я чего только не делал, чтобы они не разбежались. Каждый раз, когда ее с души воротило от всех этих тренировок и соревнований, я обычно подбадривал ее, говоря, какое счастье ее ждет, когда он будет стоять на пьедестале почета и ему вручат золотую олимпийскую медаль. Я говорил, что единственное золото, на которое может рассчитывать большинство девушек, — это обручальное кольцо, а ей достанется золотая медаль.
— И такие разговоры помогали?
Джимми пожал плечами, одной рукой отгоняя от лица дым.
— Честно говоря, со временем они стали тем единственным, что ее еще как-то удерживало возле него. Когда он начал участвовать во взрослых соревнованиях и Джилли тоже стала чуть старше, она стала замечать, как другие ребята обращаются со своими девушками. И Джеко не очень-то выигрывал от такого сравнения. Если бы он не потерял руку, она могла бы еще как-то смириться с этим ради славы и денег, которые должны были прийти, потому что к этому возрасту атлеты как раз начинают заколачивать бешеные бабки, и все говорило за то, что бабок этих будет немерено. Но едва она поняла, что не быть ему ни машиной, печатающей деньги, ни мировой знаменитостью, как тут же от него сбежала.
Леон насторожился:
— А разве не он ее бросил? Разве не написали в свое время в газетах, что он разорвал их помолвку, потому что больше не был тем мужчиной, за кого она согласилась выйти, и было бы нечестно связывать ее обещанием? Что-то в этом роде?
Губы Джимми сложились в презрительную усмешку.
— И вы купились на эту болтовню? Чушь собачья, которую Джеко состряпал для прессы, чтобы выглядеть в глазах всех великодушным героем, а не бедолагой, которого бросила девушка.
Значит, Шэз вполне могла быть права, подумал Леон. Так совпало, что два болезненных побудительных мотива наложились один на другой. Сначала Вэнс потерял руку и будущее. И сразу вслед за этим — единственного человека, который верил в него как в личность, а не как в метательный аппарат. Нужно быть очень сильным, чтобы пройти через подобное и сохранить себя. А не выдержавший испытания человек ощутит потребность мстить тому миру, который такое с ним сотворил. Леон потушил сигарету и спросил:
— Это он рассказал вам, как было дело?
— Нет, Джилли. Это я в тот день отвозил ее в больницу. И зашел к Джеко после того, как она ему все сказала.
— Как он это воспринял?
В глаза Джимми мелькнуло презрение.
— Воспринял, как и положено мужчине. А в разговоре со мной назвал ее бессердечной сукой, у которой на уме только одно. Я сказал ему, что он не должен сдаваться и что можно подготовиться и выступить на играх для инвалидов. Еще я сказал, что лучше узнать правду о Джилли сейчас, чем потом. Он велел мне убираться и никогда больше не попадаться ему на глаза. Это был последний раз, когда я видел его.
— Вы больше не приезжали к нему?
Лицо тренера помрачнело.
— Я наведывался туда ежедневно в течение недели. Он не желал меня видеть. Отказывался — и точка. Как будто не понимал, что и я распрощался со своими мечтами. Так или иначе, а мне повезло вскорости подыскать себе это место в Шотландии. Я уехал сюда и начал все с нуля.
— Вы удивились, когда он вдруг появился на телевидении и стал знаменитостью?
— Нет, нельзя сказать, что удивился. Ему нужно, чтобы кто-то ему говорил, какой он замечательный. Я частенько задавался вопросом, утешили ли его миллионы телезрителей и по-прежнему ли ему необходимо всеобщее обожание, как было когда-то. Ведь он не умел себя ценить, если все вокруг не были от него без ума. — Джимми покачал головой и знаком попросил принести ему еще чашку чая. — Наверное, вам интересно, были ли у него враги или какие-нибудь страшные тайны?
Примерно через час Леон понял: то, о чем Джимми рассказал ему в начале разговора, и было самыми важным. Вот и хорошо, подумал он потом, когда уже сидел в машине. По неизвестной причине его диктофон не перевернул кассету, и в результате записалась только первая часть их разговора. Чувствуя себя, несмотря на это, вполне довольным, Леон пустился в долгий обратный путь на юг, гадая, кому из них на этом этапе удалось опередить остальных. Он понимал, что речь идет не о соревновании. Ему достаточно нравилась Шэз, чтобы действовать просто ради нее. Но человек есть человек, и Леон чувствовал также, что, если он хорошо справится с заданием, вреда от этого не будет. Особенно зная теперь Тони Хилла и как много ему, Леону, еще предстоит Хиллу доказывать.
Найти спортивно-развлекательный комплекс оказалось совсем не трудно. Светлое пятнышко на темном фоне Малверн-Хиллс, он был виден с дороги за много километров. Но, съехав с автострады на узкие улочки с их бестолковыми объездами, Тони порадовался, что заранее позаботился об автосопровождении. Комплекс был возведен недавно, и большинство местных жителей еще не знали его местоположения. Так что указания анонимного гида, который всякому позвонившему все подробно объяснял, были весьма кстати.
