— Вы здесь временно. Проведем исследования метаболизма и отпустим. Выходить из бокса разрешается только для совокуплений. Потом сразу возвращаться, иначе получите болевой разряд.
— Чего? — Метельский едва не уронил контейнер, а хэ-ути уже шли дальше. Виктория хихикнула:
— Это они говорили и утром. Похоже, узникам разрешают развлечься.
— Ну и ну. — Метельский открыл контейнер: в одном отделении гречневая каша, в другом бутылочка с водой и ложка. Виктория набросилась на еду, а Метельский поковырял ложкой — невкусно, каша совсем не соленая — и отставил контейнер, только воду выпил. Виктория уже проглотила свою порцию.
— Ты что, больше не будешь?
— Невкусная. — Увидел, с какой жадностью она смотрит, и протянул контейнер. — Если хочешь, доедай. Я ел только с этого края.
Виктория выхватила контейнер и подчистила все, не разбирая краев.
— У вас голод, что ли? — спросил Метельский.
— А ты не знаешь? Продукты по карточкам, вообще мизер, и все время хочется жрать. Впервые наелась, спасибо.
Да, совсем забыл про голод. Это ему хорошо, с его-то деньгами. Он сел на землю, умостив ступни в углублении — от земли исходило явственное тепло. Подогрев наподобие теплого пола, что за ерунда? Смеркалось, из других загородок было слышно бормотание, темнеющий воздух дышал неопределенной угрозой. Что их ждет, не верится в эту сказочку про исследование метаболизма?..
Виктория опять прилегла: — Расскажи о себе, Лон. Что-то у меня тяжело на душе.
Метельский вздохнул: в подробности пускаться неохота, слишком запутанная у него история.
— Я из Москвы, — сказал он, — точнее из Москвы-2. Разыскивал жену, она тут пропала, в Питере. Лучше ты расскажи о себе. Такая симпатичная женщина, и вдруг брошена в какую-то яму. Ты как хоть жила?
Виктория стала охотно рассказывать: колледж, подруги, работа в какой-то фирме по благоустройству…
— Не замужем и не хочется. Сходишь во Дворец наслаждений, и с неделю на мужиков не тянет. Это моя подруга Светка… — и она пустилась в такие подробности, что жители села Иогач расплевались бы. Слушать было неловко, и одновременно возбуждало. Вдруг Виктория притихла.
— Слушай, Лон, иди ко мне. Не затем, чтобы трахаться, мне неудобно тебя соблазнять. Просто полежи рядом, а то жутко становится.
Отказывать неловко: чувствовалось, как женщина болтовней пытается заглушить панику. Уж извини, Хельга…
Так что без труда перелез через хлипкую загородку (лишь земля немного осыпалась), и прилег к Виктории. Та подвинулась, освобождая место на подстилке.
— Ты симпатичная, Вика. И волосы у тебя красивые.
Пришлось ее приобнять, иначе вдвоем на подстилке не уместятся. Вика вздохнула и тоже обняла его. Остро чувствовался исходящий от женщины страх, еще пахло немытым телом, а от земли исходил пряный запах. Вика уткнулась ему под мышку и что-то пробормотала.
— Что? — спросил Метельский.
— Ничего. Просто лежи так.
Но прижималась к нему все теснее, да и у Метельского появилось и стало нарастать желание.
— Не могу. — наконец простонала Вика. — Возьми меня, Лон. Иначе я сойду с ума от страха.
Очень неловко перед Хельгой. И отказать женщине нельзя: она цепляется за него, будто повисла над бездной. Вероятно, так оно и есть. Метельский вздохнул: нечего себя обманывать, ему и самому захотелось. Прости, Хельга…
Он расстегнул плащ женщины, открыв беззащитные голые ноги (под плащом была только ночная рубашка) и, приспустив брюки, лег на нее. Отощала сильно: когда вошел, то уперся в лобковую кость, а ребра выступают — похоже на стиральную доску, какими женщины по старинке пользовались в селе Иогач. Накатила ярость — как можно доводить женщин до такого состояния? — но это только усилило его толчки. Вика ответила стоном и вцепилась ему в ягодицы.
Неожиданно со всех сторон вспыхнул свет, залив мертвенной белизной лицо Вики, ее зажмуренные глаза и приоткрывшийся рот. Она будто пыталась убежать от этого мертвящего света, все сильнее стискивая бедра Метельского своими, судорожно вталкивая его в себя. И он заспешил вместе с ней — прочь из этого мира, в то неистовое пламя, что разгоралось у него в паху. Оргазм сотряс тело так, как бывало только с Хельгой, и пронзительным криком ответила Вика.
Она открыла глаза и поморгала.
— Такого у меня еще не было. Теперь и умереть не страшно.
— Типун тебе на язык, — проворчал Метельский, укладываясь рядом.
— Чего? — рассмеялась Вика и запахнула плащ. — Откуда ты взял такие словечки?
— В одной деревне нахватался.
Вика вздохнула и потянулась. — Да уж… Пожалуй, мне впервые захотелось выйти замуж, чтобы почаще так. Но ты ведь женат?
— Да.
— Ну, — хихикнула Вика, — теперь с этим не особо считаются. Можно и втроем сходить во Дворец наслаждений.
— Я не люблю… — начал Метельский, но тут в глаза ударил ослепительный свет. Сощурившись, разглядел, что луч падает с вышки.
— В боксе 338! — загремел голос. — Вы закончили совокупление. Оставьте самку и возвращайтесь в свой бокс. Иначе будете наказаны.
— Это тебе, — с горечью сказала Вика, — мой бокс номер 337. Эти уроды на весь процесс отводят полчаса. Ты меня еще навестишь завтра? Можно и с утречка.
— Попробую, — сказал Метельский, переваливаясь в свою яму. Было и неловко перед Хельгой, и приятно после секса, и жутковато: что будет дальше? Такой вот винегрет.
Лечь пришлось прямо на землю, у Вики хоть была подстилка. Но земля теплая — странно, и как-то неприятно. Сонно подумалось: а если и вправду как-нибудь заняться сексом втроем, не обязательно во Дворце наслаждений?.. Нет, Хельга прибьет Вику, да и его под горячую руку тоже. Он улыбнулся и заснул.
Проснулся от душераздирающего вопля, тут же последовал другой. Очумело вскочил. В соседней яме стояла Вика, судорожными рывками сдирая с себя одежду. Располосовала и скинула плащ, затем ночную рубашку — единственное, что под ним было. Лицо исказилось в крике, глаза выпучены. С земли поднимался какой-то красноватый туман, обвиваясь вокруг ее голых ног.
— Что с тобой? — крикнул Метельский. Но ответа не получил, Вика продолжала вопить и вдобавок стала корчиться. Туман заволок ее по грудь, обвивая как призрачный питон. Несколько мгновений — ошеломленный Метельский никак не мог двинуться, — и окутал ее голову. Теперь Вика была закутана словно в красноватый саван, и по нему проходили пульсирующие, будто глотательные движения — жутко и омерзительно.
Внезапно туман начал сползать с нее. Теперь уже завопил Метельский: вместо женской головы с симпатичными кудряшками возникла другая — темная, словно обугленная, без волос и… с чем-то вроде рожков на поблескивающем черепе. Глаза горели дьявольским красным огнем.
