и просто не заостряла внимания. Понимаешь, было столько работы…
— А задержка? Я не спец в этих делах, но не сомневаюсь, что она была!
Я кашлянула.
— Рене, откуда тебе об этом известно?
— Я твой старший брат, Эдита. Как минимум один раз, хоть и в юном возрасте, я имел возможность наблюдать за беременностью, — сердито промолвил он.
— Сомневаюсь, что дети в пять лет понимают, что такое задержка.
— Ты еще вырази сомнения в том, не была ли беременна Матильда! — возмутился Рене.
Я отвела взгляд, внезапно осознав, что не в курсе, могут ли иметь детей Истинные.
— Могут, — вероятно, прочитав мои мысли, промолвил Рене. — Женщинам сложнее, потому что приходится размораживать, так сказать, свой организм, а у мужчин вообще никаких проблем. Только мало приятного наблюдать за тем, как стареет твой собственный ребенок и твой любимый человек. Потому Матильда даже не задумывалась о детях. Но я так-то взрослый мальчик, и у меня в школе был курс биологии. Разумеется, я в курсе, как это происходит!
На самом деле, курс биологии не мешал огромному количеству мужчин оставаться профанами в вопросе беременности их второй половинки, но Рене, вероятно, всегда хорошо учился.
— Если честно, я даже не думала о том, что могу забеременеть, — призналась я. — Нам с Себастьяном и в голову это не приходило…
— Очень удивительно. Обычно в голову сознательных взрослых людей приходит либо мысль о том, что надо предохраняться, либо мысль о возможной беременности, — язвительно протянул Рене. — Ладно-ладно! — он примирительно улыбнулся. — Ты забегалась и заработалась. В этом есть и моя вина, Эди. Мне не следовало взваливать на тебя такую огромную ответственность. Ума не приложу, каким местом я думал, поручая тебе столько всего.
— Головой, Рене, головой. Кто еще должен был все это делать? — вздохнула я. — А Себастьян… Себастьян знает?
— Я ему не говорил. Врач предпочел делиться всеми деталями со мной, а не с твоим мужем — потому что у них нет цепей, чтобы прямо так серьезно приковать его к кровати. Вижу, он не прогадал. Но, — Рене коснулся моей руки, — ребенок здоров. Они проверили, что могли, анализы взяли. Пока по минимуму, но ничто не предвещает беды. Ты ж не собираешься…
— Конечно, я буду рожать! — воскликнула я, не дав договорить брату. — Господи… Да если б я знала, я бы…
Не бегала бы, как умалишенная, не каталась бы на Вериаре, не лезла в самую гущу битвы? Боюсь, я б все равно сделала это. В тот момент у меня просто не было выбора.
— Просто не думай о дурном, — вздохнул Рене. — У тебя под сердцем — маленькая жизнь. У меня будет племянник или племянница, поверить не могу, — мужчина расплылся в улыбке.
— Ты любишь детей?
Он кивнул, но не погрустнел, хотя я понимала, насколько болезненной может оказаться эта тема.
— Знаешь, — ни с того ни с сего промолвил Рене. — Я найду выход. Поставлю Истинных на место и… сделаю так, чтобы в этом мире больше не было никакой потребности в бессмертных.
— Я верю.
— Спасибо.
Он наклонился ко мне и осторожно обнял, стараясь не задеть капельницу. Я хотела сказать что-то еще, но из коридора донесся шум.
— Там моя жена! Сколько вы можете держать меня в палате?! — узнала я возмущенный голос Себастьяна.
Наконец-то дверь распахнулась. Рене отстранился от меня и повернулся к застывшему в дверном проеме богу смерти.
— Рене, — почти прорычал Себастьян. — Скажи им…
— Ребята, оставьте его в покое, — вздохнул Рене, обращаясь к двум медикам, пытавшимся сдержать Себастьяна. — Эдита как раз пришла в себя. Вы можете поговорить. Тем более, у вас есть одна важная тема…
Я вздохнула. Да, тема была. И я пока не представляла себе, как отреагирует Себастьян.
— Я пойду? — вопросительно изогнул брови Рене, будто уточняя у меня, не понадобится ли сейчас его присутствие, и я только коротко кивнула, отпуская брата.
Этот разговор с Себастьяном должен состояться. И лучше он состоится сейчас.
Действуя так, словно они нагло сговорились за моей спиной, Себастьян устроился аккурат на том же месте, где сидел Рене, и сжал мою руку. На лице мужа отражалось какое-то сочувственно-влюбленное выражение, и я подумала, что он, должно быть, пострадал сильнее, чем я.
— Я очень испугалась тогда, — честно созналась я, понимая, что должна первой нарушить тишину. — Когда ты… Когда в тебя…
— Я понял, — вздохнул Себастьян. — Не бойся. Рене — лучший Хранитель Времени, который когда-либо мог быть. Он успел меня спасти. Меня даже не задело.
— Тебя задело до этого, — сердито отметила я. — Раз десять.
— На мне уже ни царапины.
— Определенно, этот факт меня радует. А вот то, что тебе грозила такая опасность, нет, — я протянула руку и погладила Себастьяна по щеке.
Он придвинулся ближе. Между нами вновь был тот самый контакт, что и прежде. Я практически чувствовала, что могу не говорить ни слова, но при этом ни минуты не сомневаться, что Себастьян четко понимает и принимает все мои желания.
Ласково коснувшись моих губ своими, Себастьян выпрямился и выдохнул:
— Я тоже очень переживал за тебя. Ты долго не приходила в чувство, а Рене вел себя, как курица-наседка. Он так и не сказал мне, что с тобой случилось.
— Это не болезнь, не волнуйся… — я запнулась, не зная даже, как сказать об этом мужу. — Просто… Я и сама не знала, понимаешь.
— Не знала о чем?
— О том, что я беременна.
В палате воцарилась тишина. Себастьян смотрел на меня так удивленно, словно я только что свалилась с небес на землю.
— Ты… — у него на лице возникла какая-то странная, но определенно радостная улыбка. Словно Себастьян до сих пор не верил своим ушам. — Ты беременна?
— Да, — кивнула я. — А еще я слепая невнимательная курица, которая умудрилась проигнорировать все признаки одним махом и даже не догадывалась о своем состоянии. Рене передал слова врача: шестнадцатая неделя! А у меня и в мыслях не было…
— Ты слишком заработалась, — серьезно промолвил Себастьян.
Он придвинулся ко мне поближе и опустил ладонь на одеяло, примерно туда, где должен был появиться мой живот.
— Но неужели ты совсем ничего не чувствовала?
Я закрыла глаза, прислушиваясь к себе. Сказать, что действительно была настолько глуха к своему телу?
— Наверное, скорее да, чем нет, — кивнула я. — Точнее… У меня тянуло внизу живота, меня тошнило, я мало что могла есть, но все это было как-то наплывами, и я часто думала, что просто съела что-то не то. Томас нас явно закармливал. Перемены настроения эти… Мне теперь невероятно стыдно, что я не
