они…
– Неважно, кто они. Ты не знаешь, и я не знаю. А может, и знаю, – лукаво улыбнулся полковник. – Вот к ним и обратись. С ними, может, выпустят.
Шофер лихо газанул, и через несколько мгновений автомобиль скрылся за поворотом.
* * *
Волгин обнаружил Нэнси там, где и предполагал. Она кружила у ворот тюрьмы, голодным взглядом провожая тех счастливчиков, кто, показав особый пропуск, проходил внутрь сквозь тройные заслоны охраны. Увешанный фотоаппаратами, ее верный спутник, как всегда, крутился рядом.
– Привет! – сказал Волгин. – Как дела?
Нэнси едва удостоила его взглядом; она по-прежнему была очень обижена.
– Захотела проникнуть в тюрьму? Зачем тебе туда?
– А что, можешь помочь?
– Не могу, – чистосердечно признался капитан. – Но есть кое-что поинтереснее.
– Неужели?
– Помоги выбраться из города.
– И все?
– Очень надо!
– Подружку свою попроси, – криво усмехнулась Нэнси.
– Ко мне попала секретная информация, – не унимался Волгин, делая вид, что не замечает ни скепсиса собеседницы, ни недружелюбных взглядов фотографа. – Эксклюзивная.
– Так уж и эксклюзивная!..
– Я знаю, где находится лагерь гитлеровского подполья. Вернее, он знает, – кивнул Волгин на Удо.
– Подумаешь!..
– Это может быть репортаж на первую полосу!
– Мне это неинтересно.
Нэнси отвернулась, всем своим видом давая понять, что разговор закончен.
Волгин взял ее за локоть и развернул на себя. Никогда еще Нэнси не видела такого умоляющего, такого страдальческого выражения на его лице.
– Пожалуйста, помоги. Прошу тебя!
Нэнси попыталась высвободить руку.
– Если не поможешь, она погибнет, – тихо произнес Волгин.
Девушка опустила глаза, затем перевела взгляд на Тэда. Фотограф замер в ожидании ее решения.
– Ладно, – небрежно кивнула журналистка. – Но если не наберется материала для первой полосы, пеняй на себя.
Волгин просиял.
* * *
Несмотря на то что Нэнси знала Нюрнберг как свои пять пальцев, знала каждый закоулок и подворотню, а потому выбирала такие тропы, где ее джип никто не увидит и не остановит, их все-таки задержали. В тот самый момент, когда, казалось, они уже выехали за городскую черту, перед автомобилем как из-под земли вырос блокпост.
Навстречу, в пляшущий свет фар, бросился солдат с автоматом наперевес; еще несколько поднялись из-за бруствера, сложенного из мешков с песком. Волгин наметанным глазом разглядел угрожающе торчащее между мешков дуло пулемета.
Нэнси чертыхнулась и ударила по тормозам.
– Сидите тихо, – распорядилась она и не спеша вышла из машины.
Волгин не слышал, о чем она говорила с солдатами. Он нервно поглядывал на часы, понимая, что время утекает, будто песок сквозь пальцы, а вместе с ним уходит и надежда на то, что он застанет Лену в лагере живой и невредимой.
До него доносились обрывочные фразы:
– Пресса… Задание… Моя газета…
Чем дольше говорила Нэнси, тем неумолимее выглядели постовые, на каждое ее слово отрицательно качавшие головами.
– Позовите начальство! – взвизгнула наконец Нэнси.
На шум из будки, натягивая на ходу фуражку, появился офицер. Журналистка уверенно и бесцеремонно раздвинула солдат руками и направилась к нему.
Офицер выслушал; он был вежлив, однако выражение его лица не оставляло сомнений, каков будет ответ. Волгин, внимательно наблюдавший за происходящим, все понял без слов.
Нэнси с досадой взъерошила волосы. Несколько мгновений она размышляла, затем окликнула офицера, уже направившегося обратно, и поманила его пальцем. Она медленно скользнула рукой по бедру и задрала юбку; у солдат вытянулись лица, – как, впрочем, и у Тэда с Удо, наблюдавшими за происходящим из джипа вместе с Волгиным.
Нэнси извлекла из чулка сложенную в несколько раз бумагу и небрежным, почти презрительным жестом протянула американцу. Тот развернул ее, посветил фонариком, глаза его вдруг округлились, а тело автоматически приняло стойку «смирно». Он отдал честь и замер.
Нэнси выхватила бумагу из его рук и быстрым шагом направилась к машине, досадливо кусая губы. Солдаты принялись торопливо поднимать шлагбаум и освобождать дорогу от «ежей».
* * *
…Весь дальнейший путь они провели в молчании. В зеркале заднего вида отражались глаза Нэнси с сурово сдвинутыми бровями и пролегшей между ними складкой. Несколько раз Волгин ловил на себе ее тревожный взгляд. Он осознавал, что американка совершила нечто, чего не должна была делать ни при каких обстоятельствах; строго говоря, она выдала себя. И все это было сделано ради него – не из-за Лены же!
Волгин ощутил теплый прилив благодарности; ему захотелось сказать Нэнси что-то искреннее, нежное, однако он понимал, что любые слова сейчас будут неуместными, да и разве способны они выразить то, что он чувствовал?..
Некоторое время джип двигался по открытой местности, затем вокруг выросли холмы, и вскоре машину обступил глухой лес.
– Здесь налево, – сказал Удо.
Волгин перевел.
– Сколько там может быть человек? – спросил он у подростка.
— Только охрана. Пять или семь. Если другие не вернулись.
– Гаси фары, – распорядился Волгин.
Некоторое время они ехали в кромешной темноте. Затем перед джипом возникло поваленное дерево, перегородившее дорогу. Нэнси едва успела затормозить. Тэд негромко выругался.
Удо указал направление – прямо и направо.
Волгин кивнул, затем, разложив перед собой оружие, перезарядил пистолет.
– Ждите здесь.
– Вот еще! – фыркнула Нэнси. – Ты обещал эксклюзивный репортаж!
– Я сказал: здесь! Услышите шум – уезжайте. Перед этим выстрелите из ракетницы.
– Зачем?
– Может, это их отвлечет хоть ненадолго… А это вам на всякий случай.
Рядом с ракетницей он положил второй пистолет. Оглядев напоследок попутчиков, он скрылся в чаще.
Нэнси и Тэд наблюдали, как сливается с темнотой его фигура. Затем Нэнси бросила короткий взгляд на фотографа.
Тот понял ее без слов. Нащупав на сиденье оружие, он ухватил холодную рукоятку и двинулся следом за Волгиным.
* * *
В эту ночь Лена не сомкнула глаз, да и как можно было?
Она, наконец, раздобыла нужную Мигачеву информацию: узнала, кто руководит гитлеровским подпольем в Нюрнберге, узнала, что Хельмут со своим отрядом вот-вот нападет на тюрьму… Но какой смысл был в этих сведениях, если сама Лена сидела в заточении и не могла их передать?
По счастью, поблизости от сторожки слонялся потерянный Удо, и Лене удалось подманить его. Выбора не оставалось: пришлось все рассказать. Лена могла лишь гадать, согласится подросток отправиться к Волгину или же донесет на нее Хельмуту. Она понимала, что опять ставит свою жизнь на карту и вряд ли Хельмут пощадит ее на этот раз.
Удо выслушал, помолчал, затем кивнул и исчез в кустарнике. Время тянулось невыносимо медленно. Добрался ли он до города? Нашел ли дом по нужному адресу? Смог ли отыскать Волгина? А если испугался, струсил и просто сбежал куда глаза глядят?..
Терзаемая предположениями, Лена оставалась в неведении до глубокой ночи.
