шмыгнула носом. — Ну так вот, я надеюсь, ты не разозлилась и развлекаешься на курорте. Наверно, тебе делают потрясающий массаж для беременных или типа того. А в Нью-Йорке снег, морозильник. Мы только что прибыли в свой люкс в „Сент-Ридже“, и я надела гигантский свитер. Ладно. Передай Марлоу поцелуи от мамочки».
Орла подошла к окну. Флосс была права: шел снег. Густые хлопья лениво падали на землю. Орла оперлась о подоконник, прижавшись животом к краю кондиционера, и смотрела на людей, спешащих с поднятыми воротниками по Восьмой авеню. Поймав свое отражение в стекле, она удивилась, как много позади нее пустого пространства. Про снесенную стену она все время забывала. Теперь от окна можно было видеть кухню, освещенную отвратительной потолочной лампой. Квартира казалась выхолощенной. Еще недавно здесь было не повернуться: люди, их обувь, телефоны, провода, пища, ссоры и слезы. Одеяла Флосс валялись брошенные на диване. Клубничный десерт Астона покрывался инеем в морозилке. Спортивная сумка Крейга перегораживала дверь. Ноутбук Мелиссы загромождал разделочный стол на кухне. Бесплатные товары от рекламодателей и увядшие букеты от подхалимов, холодильник, увешанный рисунками фанатов, присланными по почте или переданными через ограждение. Телевизор, всегда включенный и чаще всего орущий разными голосами.
— Грустно-то как, — вслух сказала Орла, вспомнив, что с ребенком нужно разговаривать. — После такого чудовищного вранья она все еще думает, что будет твоей мамой.
Завтра Рождество, день чистых тротуаров и поздравительных сообщений. Найти фотографа или связаться с блогером по телефону будет невозможно. Но она решила, что сразу после Рождества отыщет кого-нибудь, — если нужно, бросится в ноги Ингрид — и расскажет людям всю правду. «Ожидаю со дня на день! Девочка. Марлоу. Что-что? Знаю! Я не имела представления, что Флосс тоже беременна! Посмотрим, что из этого получится».
Заставить их поливать ее грязью, преследовать ее. Заставить их спустить с поводка своих юристов. Орла не боялась. Она-то знала: их бояться не следует. Это просто горстка людей, которые приняли свои шкурные интересы за большую мечту.
Она сунула телефон в карман фуфайки, легла на диван и закрыла глаза.
Сколько проспала, она не знала. Ее разбудил громкий стук в дверь, и первое, что она увидела, лежа на боку, были часы стоявшей вдалеке микроволновки. Цифры на дисплее исказились, как-то расплылись. Сначала она подумала, что отключили электричество, но свет горел.
Орла крикнула стучащему, что сейчас откроет, и поковыляла к двери, ее опухшие ноги оставляли следы на гипсовой пыли, оставшейся от снесенной стены. Это напомнило ей о муке, рассыпанной по всей квартире в первый день съемок. Что бы она ни делала, избавиться от нее никак не удавалось.
По пути к двери Орла снова взглянула на микроволновку и, разглядев маленькие зеленые цифры с острыми углами, остановилась в изумлении.
На часах было 6:66.
Глава двадцатая
Марлоу
Нью-Йорк, Нью-Йорк
2051
Парк опустел, сгустились сумерки, а Марлоу так и не смогла разобраться в своих чувствах из-за утраты яйцеклеток. Но одно она осознала четко: хватит ходить на поводу у других людей.
Итак, ночью, пока Хани спала в соседней комнате, а Эллис в гостинице на окраине города, Марлоу выскользнула из квартиры и нашла остановку автобуса. Она не знала, чем закончились их переговоры, и, к собственному удивлению, обнаружила, что ее это и не волнует. Чем больше она удалялась от дома Хани, тем меньше эти двое занимали ее мысли.
На автобусе она добралась до железнодорожной станции, и поезд увез ее из Нью-Йорка, проехал под рекой и промчался по безымянному участку Нью-Джерси, с изрисованными граффити скалами и зданиями с выбитыми окнами. Хотя стояла глубокая ночь, Марлоу надела серебристый парик Хани и теперь радовалась этому решению: повернув голову направо, она увидела где-то вдали билборд с голограммой, извещающей об объявленной охоте. На нем была ее фотография, которую, вероятно, сделала девочка в Архиве. Обновленные сведения указывали, что главный приз увеличен втрое. Между двумя объявлениями о беглых преступниках крутили яркую рекламу — видимо, программист был достаточно сообразительным и понимал, что разницы нет.
Марлоу прибыла туда, где дороги сходили на нет, исчезая в высокой густой траве на конечной станции, обозначенной как Абсекон. Дальше она двинулась пешком. Маршрут прокладывала по маленькой бумажной карте, которую дал ей знакомый Хани, — на юго-восток от Нью-Йорка, к месту, которое называют Побережьем. Карта понадобилась ей ненадолго. Не заметить массивную цементную подкову, окружающую Атлантис, было невозможно. U-образная стена, надежно отгораживающая бухту от остального штата, на сотни метров вдавалась в океан, разрезая волны. Между оконечностями буквы «U» прыгала россыпь буйков. За ними дрейфовали лодочки мятного цвета с надписью «Береговая охрана Атлантиса» на бортах.
За стеной жались друг к другу башни; старые эмблемы на их вершинах в основном потрескались или отвалились. Марлоу огляделась на людей, идущих вместе с ней. Нетрудно было догадаться, кто, так же как и она, намеревается проскользнуть через границу незаметно. Лица у таких попутчиков были нарочито безучастны, глаза смотрели строго в землю. Они шагали осторожно и размеренно, специально чтобы не привлекать ни малейшего внимания. Марлоу пристроилась позади пожилой пары, слишком проворной для своего возраста. Им было за восемьдесят, и они представляли собой монолит — оба широкобедрые, темнокожие и с густыми седыми волосами. Когда мужчина кивнул Марлоу, она увидела переднюю часть его кепки: лычки всех цветов и вышитое желтым «Корея II». Вместе, но по отдельности Марлоу и старики направились к правой стороне стены, туда, где она изгибалась и уходила в океан.
Вентнор, последний городишко перед стеной, представлял собой странное сочетание курортной безвкусицы и пограничного угрюмства. Бетонные отели справа от Марлоу были исполосованы ржавчиной. С балконов свисали яркие пляжные полотенца. Слева находились крошечные киоски из хрупкого пластика, которые уже закрылись на ночь. Марлоу подошла к одному из них и заглянула внутрь, щурясь от света голой дежурной лампочки. Стеклянные стопки и елочные украшения с изображением все еще новой американской границы — песок, море и возвышающаяся над ними стена, отбрасывающая длинную суровую тень. Футболки с надписями безыскусным шрифтом: «Гуд-бай, любимая, я уехал в Атлантис». Акваручки с плавающим внутри крошечным пограничником с ружьем и в неоново-желтых очках. Марлоу внезапно обернулась, испуганная напоминанием. Но единственный находившийся поблизости человек в форме, казалось, весь сосредоточился на том, чтобы ее не замечать. Когда глаза их случайно встретились, он развернулся и сделал несколько шагов в другом направлении.
До стены оставался еще квартал, когда Марлоу и пара, за которой она шла, оказались в темноте. Марлоу подняла голову и увидела дрона-осветителя, лениво качающегося метрах в
