Гурю, стоявшего без дела.
— Бери мешок, собирай добро! — крикнул князь Гуре.
Тот послушно подбежал, схватился за угол мешка.
Артем Владимирыч тогда выпрямился, обвел глазами спешные работы в могильном подземелье, для порядку, — и пошел за Вещуном. Его факел стал угасать, только у Вещуна факел пылал ярко.
Сначала старик осветил потолок над местом, где лежал оскаленный череп покойного. Артем Владимирыч крепко вцепился в левую руку старика. Вверху, на гранитной плите, непонятно как к ней прибитая, зеленая от времени, виднелась толстая полоса меди, длиной в руку и шириной — в локоть.
Вещун, легко достал рукой до пластины, стер куском ткани патинную зелень. Теперь четко увиделось то, что уже представил князь: Божий крылатый зрак — знак суров.
— Свою могилу… мы — на распыл… пустили… — роняя голос, тускло проговорил Артем Владимирыч.
Вещун будто тех слов ожидал — тут же ответил:
— У своего царя взял — своей царице отдашь. Благопристойно сие и вельми одобряемо истинной верой… Повторю, что сказано древними: «С покойным отправляют в могилу драгоценности на радость Богам, а потом, через тысячи лет, — на помощь последнему роду». Нечего казнить душу… Ты поступаешь по обычаю…
— Я, что ли, последний род?
Вещун не ответил, потянул князя за рукав в темный угол погребального склепа:
— Ты сюда глянь, княже, вот где — беда…
Оба подошли к углу склепа, что супротив пробитого входа. Присели. Воткнув факел позади, взяв княжью руку в свою, Вещун утолокал ее в песок выше запясья. Артем Владимирыч почуял обо пальцы — сырость.
— Подержи так руку малость, — посоветовал Вещун.
Князь послушался, стал держать руку в песке.
Вокруг уже не орали, только пыхтели, таскать песок и драгоценности стало потно.
Полоччио услал Гурю вон из могильника — считать выносимое добро. Гурю сначала материли, потом отстали — некогда. Да и солдаты, не дождав приказа, стали подменяться. Весь отряд толпился у входа в Древний могильник.
Князь уловил кожей пальцев, что снизу как бы подсикнул фонтанчик воды и вокруг руки стало еще мокрее. Он поспешно вытянул из песка руку.
— Понял? — тихо спросил Вещун.
Но князю отвечать времени не было.
— Все — вон! Все — вон! — заорал он, чуя в собственном горле истерику. Толкнул Полоччио, Егера, пару подвернувшихся солдат. — Пошли вон! Курган оседает! Погибель идет!
Схватил за полу армяка очумелого Егера и потащил за собой к выходу.
Полоччио, увидев столбами вставших солдат, поднял руку. Рука его, а ведь того не получилось еще и получаса назад, теперь коснулась гранитной плиты! Показалось еще, что плита легко дрожит. Не сказав ни слова, Джузеппе Полоччио скорыми шагами устремился к выходу.
Побросав нагребенные носилки, за ним кинулись и солдаты. Увидев сие, Полоччио закричал тонким голосом:
— Бунт? Выносить имущество!
Но солдаты в напоре своем уронили ученого посланника на пороге склепа и бегом подались подальше от проклятой рукотворной горы.
По указу князя, люди уже растаскивали тележный курень, подбирали любые манатки и неслись с ними подальше от кургана.
В проеме кладочной стены огромного саркофага показался Вещун. Лик его не дергался, глаза не бегали. Своим звучным голосом он сказал людям:
— На две сотни шагов уйдите с погребального места! Время, отпущенное богами — вышло!
И пошел прямой и крепкой походкой от кургана по направлению ко князю.
Артем Владимирыч с ужасом видел, как позади старика в черном одеянии медленно, без шума просаживается вниз огромный земляной холм.
Вот он ушел в землю на аршин… на два… Теперь — на три! Оседал громадный холм, величиной с уездный город без звука. И только мелкие камушки катились с его вершины.
Замер курган. Люди стали оживать, шевелиться.
Полоччио первый раз подошел к старому Вещуну и первый же почтительно спросил:
— Что сие было, баас?
— Древние, — подумав чуток, громко, как бы для всех, ответил Вещун, — знали о негодяйной тяге разного рода людей к богатству, им не принадлежащему. Вот и придумали крепкую и хитрую от завистливой алчбы потомков — защиту. Дабы спасти все главные ценности, положенные не людям, но Богам!
— Положим, спасли не все ценности, — подбоченясь, сказал Полоччио, — нам досталось сугубо много от бесполезных богатств, старик!
— Досталось — еще не осталось! — строго произнес Вещун. Повернулся и пошел прочь. Потом внезапно оглянулся: — Ты бы, чужестранец, отдал поклон сибирской природе.
— Я не друид — траве кланяться, моя вера — правая, самая верная и на прочном камне стоит. Перекрестить тебя за мое скорое предупреждение — могу. Верой моей так разрешено. А не разрешено — языческие поклоны развешивать… Озерам да камням. Да и за что?
— За то, что спасла тебя наша природа от неминучей погибели. Но раз ты не умеешь сложить в уме простые вещи, то не кланяйся. Но потом — меня ты вспомнишь. И не раз. И природе нашей — еще поклонишься…
***
До вечера, падая с ног от усталости и без потребной жратвы, люди наладили обоз, сложив на особые, отдельные телеги, под солдатской охраной, все добро, добытое у покойника. Лошадей и повозок теперь не хватало.
Два раза объехав обоз, наблюдая готовность, князь заметил, что Баальник складывает свою поклажу в повозку Вещуна, высвобождая свою под общинную поклажу. Князь крикнул Егера. Но тот, как оказалось, уже освободил три повозки из пяти, занятые княжеской поклажей, казной и шабольем для сна и сменной одежи.
Джунгары, видя намерения князя, оставили занятой только повозку Акмурзы. Своих двадцать большеколесных арб они отдали в обоз.
Вагенбурги не трогали, пусть их.
Наконец наладилось.
Вечерело. Над остатком кургана, над обозом пролетел холодный ветерок с реки.
Князь достал демидовский двуствольный пистоль и дал дуплет. Обоз под щелканье бичей тронулся.
Не успели отъехать и на полверсты, как сильно потянуло смолистой гарью. Потом там, у кургана, появился заметный в сумерках серый дымок. Он быстро загустел. Стали отрываться к небу языки пламени с обрывками копоти.
Вослед обозу сильно и сладко потянуло горелым мясом.
Это над могилой русских, павших при обороне курганного дела, доверенные и не языкастые люди Егера подожгли переложенные смолистыми бревнами около полутысячи трупов погибших в набеге кощиев.
Огонь вдруг метнул языки пламени в полнеба. Светом облило далекие горы.
Враг должен знать, до какого предела могут дойти русские, зашедшие в эту страну по своим делам, но тронутые подлым нападением.
Кто-то в обозе понял, что горит. Слезливо ахнул.
— Пошли вперед! Вперед! — рявкнул невидимый в темноте князь Гарусов. — Вперед! Русские от
