ситуации, которая вот-вот выйдет из-под контроля. — Тревор, я помогу тебе, если ты осветишь лишь историю о Тени. Лукас признан невиновным.
— Кого это волнует? Сенсация, это же, черт возьми, Лос-Анджелес. Им не нужна правда, а хорошая история. — Его взгляд становится отсутствующим, и он чешет подбородок. — Нам нужно поговорить с жертвой. Ты ведь можешь это устроить, верно?
— Нет, ни в коем случае. Я не помогу тебе подставить невиновного человека и втянуть мою подругу в это дерьмо.
Его лицо становится жестким, и он подходит ближе.
— Ты хочешь работу в Лос-Анджелесе? Уехать из этого грязного города навсегда? Потому что я говорю тебе прямо сейчас, Шай, что это единственный шанс.
Работа в Лос-Анджелесе — это заманчиво. Я была бы свободна от Пейсона и его воспоминаний, осуществила бы все свои мечты о карьере. Вернулась бы к жизни, полной отстраненных эмоций, и спасла бы свое сердце от повторных ударов Гейджа. Но какова стоимость? Потерять каждого человека, который мне дорог.
Я не могу этого сделать. Не могу продолжать держаться особняком, возводить стены настолько высоко, что становлюсь бессердечной карьеристкой, какой и должна была стать. Стать такой, как Тревор, который больше не видит в людях живых, дышащих, чувствующих существ, а лишь ступеньки, которые ведут его к успеху.
Я предпочитаю испытать боль любви, а не быть равнодушной к человеческим страданиям.
Мои мышцы напрягаются. Вхожу в личное пространство Тревора, и, хотя он выше, я чувствую себя больше, когда он съеживается под моим взглядом.
— Езжай домой. Здесь нет никакой истории, по крайней мере, той, которую ты хочешь получить от меня.
— Шай, не будь дурой.
— Тревор. — Предостерегающее рычание отца заставляет моего бывшего перевести взгляд с меня на него.
В его глазах появляется понимающий взгляд, а губы подергиваются.
— Мистер Дженнингс, Вам известно, что в настоящее время у Вас работает преступник.
— Тревор, не надо…
— Не поверю этому ни на секунду. — Мой папа отрывается от стойки и подходит к нам, его брови низко опущены.
— Папа, он лжет. — Я поворачиваюсь к Тревору, умоляя глазами в надежде, что он оставит это в покое.
Тревор скрещивает руки на груди, как будто они образуют барьер между нами, делая его непроницаемым для моего невербального сообщения.
— Лукаса обвинили в убийстве всей его семьи, когда ему было всего четырнадцать лет.
— Если бы это было правдой, он был бы в тюрьме. — Голос моего отца полон скептицизма, и впервые с тех пор, как себя помню, я благодарна ему за то, что он чертовски упрям.
Это будет несложно. Все, что мне нужно сделать, это создать достаточно сомнений, чтобы мой отец выгнал Тревора из дома, и у нас все будет хорошо.
— То, что О. Джей Симпсон разгуливает по улицам, не означает, что он не совершал двойного убийства.
У моего отца дергается челюсть, но это единственная реакция, которую он выдает.
Я могла бы придушить этого мудака.
— Заткнись и убирайся!
И Тревор, и мой отец игнорируют меня.
— Вы знали, что на суде его отпустили только потому, что на оружии были отпечатки пальцев всех убитых, а углы входных отверстий были сомнительными?
— Прекрати это!
— Что ему удалось благополучно забыть об убийствах, обмануть тесты на детекторе лжи и промыть людям мозги, заставив поверить, что он ничего не помнит об убийстве своей семилетней сестры…
Я бросаюсь на него, чтобы заставить его замолчать.
— Прекрати!
Мой отец удерживает меня.
— … братья десяти и двенадцати лет…
Я вырываюсь из объятий отца и пытаюсь заставить Тревора сжать челюсти, прежде чем последние слова слетают с его губ.
— … и его собственная мать, прежде чем направить оружие на себя.
— Докажи это. — Голос моего отца грохочет у меня за спиной.
— Погуглите, мистер Дженнингс. Лукас Мензано — массовый убийца, которому посчастливилось отделаться парой формальностей, и теперь он живет в вашем городе. Работает в вашей компании и ухаживает за вашей дочерью.
Хватка моего отца ослабевает, и я прижимаюсь к нему, впитывая его силу.
— Покинь мой дом. Сейчас же.
— Шай, не убивай посланника. — У Тревора хватает нахальства улыбаться.
— Убирайся к чертовой матери из моего дома! — я снова наступаю на него, но мой отец удерживает меня.
— Ты слышал ее, Городской мальчик. — Едва сдерживаемый гнев заключён в словах моего отца. — Убирайся.
Он невесело смеется и вскидывает свои дряблые ручонки в воздух.
— Прекрасно. Я разберусь с историей без тебя. — Он подходит к двери, распахивает ее и оборачивается, свирепо глядя на меня. — Ты упустила свой шанс, Шай. Похоже, ты не такая целеустремленная, как я думал.
— Я предпочту уважение своей семьи и этого города, чем какую-то глупую, одинокую работу рядом с таким куском дерьма, как ты. А теперь уходи, пока я не схватила папину винтовку.
— Гребаная деревенщина. — Он захлопывает за собой дверь.
Глава 36
Лукас
Чернота отступает и катапультирует меня на свет. Я сижу на стуле посреди своей гостиной, и хотя здесь намного светлее, чем в темноте моего сознания, все равно темно. Ночное время.
Моя голова пульсирует, и я моргаю, чтобы прояснить свое размытое зрение. Пивные банки, пустая бутылка из-под спиртного в сочетании с запахом выпивки в воздухе подтверждают то, что мое тело уже говорит мне. Я пьян.
Запускаю руки в волосы, и мое сердце скачет галопом в груди. Я возвращаюсь к своему последнему четкому воспоминанию. Это была Шайен в больнице. Все, что я хотел сделать, это утешить ее, извиниться за то, что оттолкнул.
Вот тогда-то я и увидел их вместе. Дастин обнимает ее за шею и притягивает к себе для того, что выглядит как быстрое объятие, только в последнюю минуту он касается губами ее губ. Его пальцы в ее волосах, губы, которые он использует, чтобы запятнать ее, прижимаются к ее губам. Я знаю, что он пробует ее на вкус, сладкий вкус все еще свеж на моем языке, и страх, которого я никогда раньше не испытываю, взрывается внутри меня. Она отталкивает его — я знаю, что она не хочет поцелуя, но он все равно берет его. Я чувствую, как вокруг сгущается тьма; мысль о том, что он берет то, что она добровольно не отдавала, лишает меня остатков здравомыслия. Именно от этой мысли завеса падает, и Гейдж погружает меня во тьму. Несколько часов назад.
Мои дрожащие пальцы рассеянно перемещаются к шраму на челюсти.
Гейдж хочет, чтобы я знал, что он здесь делал. Если бы я только мог дотянуться до него, найти в тайниках моей
