Книга Эхо - Дун Си

похлопал ее по ягодицам, на этот раз она его не отстранила, вроде как давая молчаливое согласие. И только в тот момент, когда она вытащила ключ и открыла дверь, он понял, насколько неверно все истолковал. Как оказалось, под словом «праздновать» она подразумевала совершенно другое.

Наполнявший квартиру гомон мощным потоком вырвался наружу, едва не сбив его с ног. Расплываясь в улыбках, из гостиной на них взирали Хуаньюй, а также его и ее родители. Стол ломился от блюд, перед каждым стояли фужеры. Он сразу понял, что главное блюдо приготовила Жань Дундун, закуски принесли его мать и теща, за водку отвечал тесть, а за красное вино – его отец. Му Дафу поймал себя на мысли, что у них уже давно не было подобных застолий, поэтому необходимость такого праздника действительно назрела, и в душе его это очень тронуло. Причем его тронула не столько жена, сколько все собравшиеся, чье присутствие окутало его теплым облаком. Они оберегали его, словно защищающий планету слой атмосферы.

Он хотел было произнести приветственный тост, но Жань Дундун его опередила. Подняв бокал с красным вином, она объявила, что сегодня все они собрались, чтобы поздравить Дафу с окончанием работы над грантом. Все принялись издавать приветственные возгласы, звон бокалов и слова поздравления слились, он чувствовал себя так, словно получил почетное звание «Заслуженного профессора Китая». Ему вдруг захотелось как следует напиться, поэтому он то и дело поднимал рюмку, чествуя присутствующих. Очень скоро он захмелел, постепенно все звуки слились для него в киселеобразную массу. В какой-то момент Жань Дундун предложила сделать совместное фото, все ее поддержали и принялись выстраиваться, Му Дафу был в таком состоянии, что самостоятельно встать уже не мог. Кто-то подхватил его под левую руку, кто-то схватил за правую, его водрузили в самый центр, все остальные выстроились по обе стороны от него. Потом возник вопрос, кто же будет фотографировать. Жань Дундун взяла инициативу на себя, но его отец запротестовал: «Тебе обязательно надо быть на фото, давай лучше я». Тогда запротестовал тесть: «Вам тоже надо быть на фото, я – репортер, давайте я». Все принялись спорить и уступать друг другу, словно это был вопрос невесть какой важности. Наконец Жань Дундун выкрикнула: «Тишина!» В гостиной тут же стало тихо. «Будем снимать по очереди, тогда на фотографиях окажутся все». С этими словами она сделала первое фото, за ней подключились другие. В их число не попали только Му Дафу и Хуаньюй – первый оказался недееспособен, а вторая нормально фотографировать еще не научилась.

Очнулся Му Дафу только на следующий день в девять утра. Он заметил, что лежит на большой кровати в спальне, причем по центру. «Разве это не половина Жань Дундун, почему я ее занял?» Однако, взглянув на шторы, он тут же сообразил, что находится в квартире, что находится в микрорайоне Хэтан.

Он поднялся и прошелся по комнатам: столовая и гостиная были чисто прибраны, на кухне аккуратными рядками выстроилась вымытая посуда. Вчера, прежде чем уйти, Жань Дундун навела здесь полный порядок.

Кроме Жань Дундун, никто и представления не имел, почему вчера он решил напиться. В тот самый момент, как он переступил порог этой квартиры, он понял, что их брак достиг конечного пункта. Раньше она приглашала всех родственников на квартиру, которая находилась в кампусе Сицзянского университета, – та была просторнее и удобнее. Но почему вчера она позвала всех именно сюда? По ее замыслу – чтобы ему было легче освоиться на новом месте, родственникам надлежало создать здесь особую теплую атмосферу, поэтому в ее поздравлении таился двойной смысл: во-первых, она поздравляла его с завершением гранта, а во-вторых – с переездом на новое место. Он уловил то, чего не уловили другие, она же поняла, что он истолковал все правильно, поэтому совершенно не препятствовала его желанию напиться.

Согласно их соглашению, развестись официально они решили только после того, как она раскроет дело, этот пункт она прописала в договоре сама. На тот момент она была полна уверенности, что дело будет раскрыто в ближайшее время и уж никак не ожидала, что оно будет только усложняться: до сих пор она понятия не имела, где искать преступника. Учитывая ситуацию, Му Дафу мог измотать ее до полного изнеможения, однако ему совсем не хотелось уподобляться Каренину. В свое время, читая роман Толстого «Анна Каренина», он сильно переживал по поводу того, что Каренин намеренно отказывал Анне в разводе, и уж никак не подозревал, что и сам столкнется с подобной проблемой.

Пиликнул телефон, он глянул на экран – от нее пришло фото со вчерашнего вечера. Он смутно помнил, что было сделано несколько фотографий, но она выслала ему именно ту, которую сделала сама. Там не было ее, а это означало, что она сознательно выходит из игры и больше не желает появляться на совместных семейных снимках. Он набрал ее номер и спросил, где она. Она ответила, что ждет внизу. Он спустился и увидел, что она приехала на его машине.

– Почему ты приехала на моей машине? – спросил он.

– Не могу гарантировать, что не потеряю над собой контроль. В ответственные моменты лучше, чтобы управление в свои руки брал мужчина.

С этими словами она вышла и пересела на кресло рядом с водительским. Он сел за руль.

– Не хочешь еще раз все обдумать?

– Я уже обдумала на сто рядов.

– Некоторые браки заключаются ради совместной жизни, а некоторые – чтобы являть собой образец. Раньше мне казалось, что важнее просто «жить», но теперь я считаю, что важнее служить «образцом». Если брак не сможем сохранить даже мы, то вера в него рухнет.

– Но брак без любви позорен.

– К сожалению, в этом мире не существует «любви после свадьбы», о которой ты так мечтаешь.

– А я верю, что существует, причем верю с той же силой убежденности, с какой ты в это не веришь.

Они прибыли в загс Сицзянского района. Ожидая своей очереди, они молчали, как будто уже сказали друг другу все, что могли, как будто тот, кто заговорит первым, может потерять лицо. Когда их вызвали, они поднялись и прошли в кабинет. Хотя в их головах и проносились счастливые воспоминания о том, как одиннадцать лет назад на этом же самом месте они заключали свой брак, они быстро отгоняли эту картину, что требовало больших волевых усилий – стоило хоть чуточку расслабиться, как прошлое тотчас затягивало. Они словно соревновались в нырянии под воду, чтобы увидеть, кто из них двоих способен как можно дольше ни о чем не думать. При этом каждый старался выглядеть более безразличным и более бессердечным, чем другой. Она полагала, что если любовь потеряна, то мягкосердечие неуместно – чем больше проявишь мягкости, тем сильнее будешь ранен; он, в свою очередь, считал, что чем более ты уязвим, тем сильнее следует притворяться.

Выйдя в коридор, она сказала:

– Если ты вдруг домой, подбрось меня по пути.

«Нашего брака больше нет, о каком доме может идти речь?» – подумал он, но вслух ничего не сказал. На него вдруг разом нахлынуло столько переживаний, что на глаза то и дело стали наворачиваться слезы. Ему показалось, будто одиннадцать лет он потратил впустую, во всех подробностях перед ним возникали сценки их прошлой жизни, но он держался стойко. По пути к стоянке он едва не растерял всю свою гордость, а стоило ему сесть в машину, как по нему, словно сговорившись, ударили одиночество, брошенность и обида, все чувства разом, и тогда он упал на руль и разразился рыданиями. Но пребывать в таком состоянии он долго не мог. Спустя три минуты он взял себя в руки, выехал со стоянки и подрулил к ней. Она привычно распахнула переднюю дверцу, но, когда уже занесла