боль. Потому что это жизнь.
— Да, всё верно, — согласилась Фаина Витальевна, — только вот те же разочарования можно если не избежать совсем, то хотя бы минимизировать, если обдумывать свои поступки, если смотреть на жизнь не через розовые очки, а реально, отдавая себе отчёт в том, чего ты стоишь, на что можешь рассчитывать. А не бесплодно мечтать.
— Вы полагаете, что ваш сын для меня бесплодная мечта?
— В какой-то степени — да. Он не вашего круга, не вашего социума. Эта разница между вами очень скоро обнаружится.
— Так что конкретно вы хотите от меня, Фаина Витальевна? — Мире не терпелось уже закончить этот разговор, надоело слушать и спорить. Всё равно эта женщина не поймёт её, не примет, не смирится. Может, она права — они слишком разные? Сейчас, когда Мира влюблена в Диму, он и кажется ей идеалом, но вот потом… кто даст гарантии, что он не такой, как его мать? Ведь он вырос рядом, ею воспитан.
— Отпустите моего сына, я прошу вас, — она вернулась, села на стул, — вы видите, я пришла с миром, я пытаюсь вам объяснить свою точку зрения и то, что я, благодаря своему жизненному опыту, вижу намного дальше и знаю, чем всё может кончиться. Один мой сын уже сделал неверный шаг и не просто развёлся, а разочарован, Диме я не хочу подобного. Мира, прошу вас, подумайте над моими словами. И сделайте правильные выводы.
— А если ваш сын не захочет отпустить меня? — Мира пристально посмотрела ей в глаза.
— Вы умны, вы найдёте доводы, которые его убедят его, он послушает.
— Но я люблю вашего сына, — Мира впервые за весь разговор сказала о своих чувствах. Наивно подумала, что этот последний аргумент как-то смягчит мать Данилевского.
— Вот ради любви к моему сыну и отпустите его, дайте ему возможность стать по- счастливым настоящему. С вами он не будет счастлив. Надеюсь, вы подумаете над всем тем, что я вам сказала, — с этими словами она поднялась с места, вышла в коридор, холодно попрощалась с мамой Миры и покинула квартиру.
— Деточка моя, прости, но я почти всё слышала, — мама стояла на пороге комнаты. Мира протянула к ней руки. Они обнялись. — Не плачь, мое сокровище, не надо. Беды не случилось, все живы.
— Что мне делать, мамочка? — слёзы катились по щекам Миры. Опять она плачет из-за Данилевского, теперь уже из-за его матери и всего того, что ею было сказано.
— Ты, правда, любишь этого мальчика? — мама стала вытирать ей слёзы.
— Правда, мамочка, Димка мне бесконечно дорог. Я не хочу его отпускать, даже жить без него не хочу.
— А он? Он тебя любит?
— Любит, мама. А сегодня сделал предложение.
— Тогда береги своё счастье. Береги и, если понадобится, борись за него. Когда-то твоему отцу тоже говорили, что я ему не пара, он же из очень хорошей семьи, интеллигентной, а я из простых. Правда, тогда не было такой социальной разницы между людьми, так не кичились богатством. Однако твой отец никого слушать не стал, и мы прожили, пусть и не так много, но это были самые счастливые годы жизни. Мирочка, девочка моя, нет гарантий, как на счастье, так и на беду. Мы не обладаем даром прозорливости. Поэтому — иди вперёд, строй свою жизнь сама, ошибайся, обжигайся, но живи своим умом, слушай своё сердце, — она крепко прижала к себе дочь. — Мальчишка, правда, хороший?
— Хороший, мамуль, я тебя с ним познакомлю, — улыбнулась Мира.
— Вот и славно, приводи своего Димку.
Глава 82
— Надя, мне только что звонил следователь Турчанинов, он предлагает встретиться либо в парке недалеко от нашего дома — сегодня, сейчас, либо завтра к нему на допрос в отделение. Что делать? — Николай почувствовал, что новости будут плохими, но теперь уже готовился ко всему.
— Иди сейчас, — она обняла мужа, — всё равно, сколько верёвочке не виться. Иди, Николенька.
Фертовский вышел из дома, пересёк двор, завернул за угол. Турчанинов, подняв воротник куртки по самые уши, сидел на скамье в парке и курил, фигуристо выпуская колечки дыма.
— Здравствуйте, — сказал Николай, потоптался на месте.
— Присаживайтесь, — вместо приветствия сказал следователь. — Курите?
— Курю, но сейчас не хочу, — отозвался Фертовский и сел рядом с ним. Подул холодный ветер, закружился, заплутал между голыми деревьями.
— Зима скоро, — следователь затянулся, выпустил дым, метко бросил потушенную сигарету в урну. — Вашему двоюродному брату Вадиму Зорину некоторое время назад звонили с незнакомого номера и обманным путём вынудили отправиться в Беляниново, — без предисловий начал он, — Зорин прокатился напрасно. Но это полбеды, а вот в этот же вечер недалеко от вашего дома на его супругу было совершено нападение, её пытались изнасиловать, хотя нападавший утверждает, что хотел всего лишь напугать. И сделать это его нанял некий человек, с телефона которого Виктории Зориной перед нападением тоже было прислано сообщение. Номер телефона, как можно догадаться, был один и тот же. То есть человек, нанявший насильника, и тот, кто звонил Зорину, одно и то же лицо.
— Зачем вы всё это мне рассказываете? — Николай сжался то ли от холода, то ли от напряжения, которое его охватило. — То есть мне, конечно, жалко крёстную моей дочери, Виктория — прекрасный человек и хорошая подруга моей жены. Но ведь вы вызвали меня для чего-то другого? Новости о моём брате и его супруге можно было бы сообщить по телефону.
— Вы нервничаете, значит, знаете, куда больше, чем говорите, — усмехнулся Турчанинов. — Зачем я всё это вам рассказал? Сим-карта телефона, с которого был сделан звонок и отправлено сообщение, зарегистрирована на ваше имя, вот так просто, — он повернул голову и посмотрел на реакцию собеседника.
Фертовский промолчал, на лице не дрогнул ни один мускул, хотя внутри всё клокотало.
— А кстати, где ваш сын, который приехал из Штатов? Мне бы хотелось поговорить с ним, давно намереваюсь, — Турчанинов опять закурил.
— И мне дайте, пожалуйста, сигарету, — попросил Николай, пальцы его дрожали. — Моего сына нет дома, — сказал он после паузы.
— А где он, позвольте узнать?
— Я не знаю ответа на этот вопрос, — Николай несколько раз подряд жадно затянулся.
— То есть? — не понял следователь.
— Он уехал без предупреждения. Собрал свои вещи и уехал. Куда, я не знаю.
— Вы пытались ему дозвониться? Вы узнавали, может быть, он у своей матери в Америке?
— Там его нет, и не появлялся, — Николай стал тереть лоб.
— Это номер телефона вашего сына? — Турчанинов вытащил из кармана клочок бумажки и показал криво написанные цифры. — Вы покупали ему сим-карту, так ведь?
— Отрицать
