и шепчу: — Даже если это больно, я хочу, чтобы ты знал, что я рада, что ты выжил.
ГЛАВА 18
ЖЕСТКИЕ ПРАВИЛА
ХОЛЛАНД
Она произносит мое имя, и я знаю, что собираюсь сводить ее с ума всю ночь напролет. Я знаю, что собираюсь утащить ее прямо на небеса и обратно. Я знаю, что буду держаться за нее всю оставшуюся жизнь.
— Ты строже относишься к себе, чем ко всем остальным. И это о чем-то говорит. — Ее голос мягкий. Ее руки еще мягче. — Потому что ты угроза для всех остальных.
— Я получаю результаты, — говорю я. — Ты не можешь этого отрицать.
— Ты можешь не быть высокомерным прямо сейчас? У нас есть мгновение.
— Это мгновение? — Я миновал это мгновение. Я обнажил все, что я есть. Все разбитые осколки.
Я отпустил это.
Это было то, что я отпустил — свою хватку за прошлое.
Даррел был прав. Я не могу цепляться за чувство вины и цепляться за любовь. Кто-то из них должен отдавать. И потери Кении Джонса не произойдет.
Я любил Клэр. Она была моей женой и матерью моего ребенка. Я всегда буду сожалеть о том, что я сделал с ней, и я собираюсь проложить путь для Белл, потому что я знаю, что это то, чего бы она хотела. Вот для чего она основала Belle's Beauty.
Но эта власть Кении Джонс надо мной никуда не денется в ближайшее время. Я ее пленник, а она ни о чем не догадывается.
Это неожиданно?
Черт возьми, нет.
Люди думают, что перемены драматичны, но на самом деле это не так. Это приближение к новому откровению. Это натыкание на другой образ мышления. Все встает на свои места, когда приходит время.
И время пришло.
Теперь я готов сорвать с нее одежду.
Она бросает на меня строгий взгляд. — Я хотела сделать тебе комплимент, но, похоже, твоему эго не нужна моя помощь.
— У меня есть другие вещи, которым нужна твоя помощь, — бормочу я.
Она прищуривает глаза. — Алистер.
— Назови мое имя, Кения.
Ее рот хмурится. Она — чистое отношение и совершенство. Она — мое самое большое искушение, втиснутое в узкие синие джинсы. Джинсы, которые я спускаю до ее лодыжек, как только она перестает смотреть на меня этими сердитыми глазами.
— Откуда у тебя такая уверенность? Она безгранична. Я поражена.
— Я признался. Теперь мне больше нечего терять. Ты знаешь все. Ты можешь уничтожить меня, если хочешь.
Ее взгляд смягчается. — Я не заинтересована в том, чтобы уничтожить тебя, Алистер.
— Слишком много работы? — Я поддразниваю.
— Я не боюсь работы.
Я знаю. Я видел, как она ведет себя в офисе. Честно. С гордостью.
Эта женщина может править империей, если у нее будет достаточно времени.
— Я хотел не торопиться. Подразнить тебя. — Мой взгляд опускается на ее губы. Мой голос становится прерывистым. — Но сегодняшний день все изменил для меня. Ты уже познакомилась с Белль. Она уже обожает тебя.
Ее губы приподнимаются. Это инстинктивно. Я вижу, что она тоже любит мою дочь.
Я медленно провожу рукой по ее спине.
Она отстраняется. — Дело не в том, что я… ничего не чувствую.
Что-то чувствуешь? Она настолько боится навесить ярлык на это?
— Ты знаешь, через что я прошла. — Ее взгляд отводится от моего. — Мой бывший…
— Был ублюдком, и я совсем на него не похож. Я бы не привел тебя домой и не познакомил со своей дочерью, если бы не был серьезен.
У нее перехватывает дыхание. Она ищет другое оправдание. — Офис. Что, если люди узнают?
— Пускай.
— Я не хочу, чтобы такие люди, как Хизер, неправильно поняли. Я усердно работала клерком. Я усердно работала, когда работала в штаб-квартире Belle's Beauty. И я чертовски уверена, что усердно работала, когда начала работать на тебя. Я не хочу это потерять.
— Хорошо. — Я выплевываю это слово. Я ненавижу прятаться, но если это то, чего она хочет… — Мы никому больше в офисе не скажем. — Мои пальцы скользят по ее щеке. — И кто знает? Нырять в кладовку, чтобы поцеловать тебя, может быть жарко.
Она закатывает глаза. — Я хочу избегать слухов так долго, как смогу.
— Прекрасно. Я буду насиловать тебя только в своем кабинете при запертой двери.
— Алистер.
— Что-нибудь еще? Это первое требование звучит достаточно просто.
Она прищуривает глаза. — Ты не можешь пялиться на меня на встречах. Или присылать мне кофе.
— Невозможно. Ты — все, что я вижу, когда ты входишь в комнату. И тебе нравится кофе Иезекииля.
— Алистер.
— Назови мое имя, Кения, — рычу я.
В ответ ее взгляд становится острее. — Ты продолжаешь смотреть на меня так, словно хочешь съесть живьем, и люди это заметят.
Я выдерживаю ее взгляд.
Она не моргает.
Я сдаюсь. — Хорошо. Есть еще пожелания?
— Ты на что угодно согласишься?
— В пределах разумного.
Ее пальцы касаются моего подбородка, стирая пространство между нами. — Тогда давай попробуем.
Мое сердце пробивает ребра, ударяется в ее руки и начинает биться как сумасшедшее. Я свирепо целую ее пальцы.
Ее вздохи вырываются из нее, как зарытые сокровища, которые я хочу раскопать одно за другим.
Если бы мне пришлось выбирать кого-то, кто прошел бы сквозь мои кошмары и вытащил меня из моей тьмы, я не думаю, что мое сердце могло бы выбрать лучшего.
Я притягиваю Кению ближе. Она дрожит в моих объятиях, и мне нравится, что она не может скрыть, как сильно я на нее влияю.
— Мне нужно сказать тебе еще одну вещь.
— Хорошо, — шепчет она.
— Сазербург может прийти за тобой.
Ее глаза становятся большими. — Что? Почему?
— Просто держись от него подальше, хорошо? Если у него есть какие-то дела с Baby Box, они проходят через меня. Без исключений.
— Но…
Я прикладываю палец к ее мягким губам. — Никаких исключений.
Она смотрит мне в глаза и кивает.
Удовлетворенный, я обхватываю ее колени и разворачиваю так, чтобы у меня был лучший доступ к ее рту. Обхватив ее щеки руками, я опускаю голову и накрываю ее губы своими губами.
Она снова вздыхает, на этот раз дольше и тише. Ее тело наклоняется к моему, прижимаясь ко мне во всех нужных местах и дразня жар, уже разливающийся по моим венам, пока оно не становится горячее, чем когда-либо.
Желание в моем теле загоняет меня на стену.
Застонав, я атакую ее рот, пока она не приоткрывается, и углубляю поцелуй, прижимая ее достаточно близко, чтобы ее тело слилось с моим. Никаких
