газету бросил на столик и, подойдя, чмокнул поднявшуюся Марлену в нос.
- В прессе все то же самое, - сказал он. – На все лады печалятся по поводу внезапной отставки министра пропаганды в связи с резко ухудшившимся состоянием его здоровья. Особенно старается “Норгатен Зейт”, Хелла, как выяснилось, просто мастер драматического слова, – и показал на оставленную коробку: - Открой!
- Дилан! – воскликнула Марлена с беспокойством. – У меня дежа вю! Сейчас я увижу новое платье, а потом ты изложишь мне очередной безумный план? Это связано с твоим назначением?
- Когда это мои планы были безумными? – искренне удивился Дилан.
- Да всегда!
- Уж кто бы говорил! – оскорбился жених. – Платье хоть посмотри. Старое голубое мне разонравилось.
Марлена открыла коробку и не сдержала восхищенного восклицания - вечернее платье нежного лавандового оттенка было изумительным.
- Не подглядывай, - попросила она, расстегивая блузку.
- Да я вообще отвернулся! – заверил Дилан.
- Ты отвернулся к зеркалу, – уличила жениха Марлена. – Закрой глаза!
Она быстро переоделась и, подойдя, встала рядом с зажмурившимся женихом и разрешила:
- А вот теперь смотри.
- Ты будешь самой красивой на этом приеме! – заявил Дилан, не особо-то и рассмотрев ее новый образ, потому что сразу схватил и прижал к себе, целуя. – Не уверен, что смогу соответствовать.
- Спасибо! Платье потрясающее! И, конечно, опять очень дорогое… А ты пойдешь в мундире?
- А ты будешь разочарована, если нет? – шепнул он с улыбкой. - Представь, я могу больше его не носить – в министерстве согласились дать мне отсрочку от прохождения службы для окончания Энденской академии! Правда, с условием, что я буду посещать и некоторые занятия на боевом факультете, чтобы огневой дар совсем не загнулся. Но это уже мелочи… Может быть удастся восстановиться сразу на третий курс, если смогу досдать все за второй. Надеюсь, ты с этим поможешь.
- Это же прекрасная новость! – обрадовалась Марлена и все же с подозрением уточнила: - И это все? Точно ничего более безумного?
- Еще один план у меня есть, - признался Дилан.
– Мне он не кажется безумным, но обсудить его с тобой я все равно собирался. Я хочу завтра утром заманить Фуриозо в банк и открыть счет на его новое имя. Это будет надежнее, чем пихать ему пачки наличных, от которых он будет отбиваться.
- Очень разумно, - согласилась Марлена.
- Так что мы с тобой станем вполовину беднее, - предупредил Дилан. - А я еще намереваюсь снова вернуться в нищие студенты, так что надо будет постараться не прожечь твое платье на завтрашнем приеме, где все мужчины, конечно, станут на тебя пялиться. А не знаешь, отчего там Фуриозо опять страдает? У лерры Лабе молоко вроде не киснет, но булочек под его аккомпанимент она наготовила уже на целый гарнизон.
- По-моему, он не хочет отправляться в Бетанию, - высказала очень тревожащую ее догадку Марлена.
Дилан нахмурился.
- Но мы же с самого начала об этом договаривались, и он никогда не возражал!
- Мы договаривались, что уйдем все вместе, а теперь ему предстоит отправляться в одиночестве.
- Я тоже не хочу с ним расставаться, - заметил Дилан, - но ведь именно ему опасно оставаться, здесь его в любой момент могут узнать.
- Разве такая опасность его хоть раз от чего-нибудь удержала? – вздохнула Марлена.
- Он сам тебе сказал, что не хочет в Бетанию?
- Нет, он вообще ни слова не говорит о своем скором отъезде, и это меня еще больше настораживает.
- Не волнуйся, завтра по дороге в банк я постараюсь вправить Фуриозо мозги, – пообещал Дилан мрачно. – А если он опять упрется, то лично в посольский портал закину! Кстати, о порталах… У тебя ведь сохранился тот, что тебе профессор Рюгге сделал? Одолжишь мне, когда поеду в Энден?
- Конечно, - кивнула Марлена, но потом спохватилась: - Только он же ведет отсюда в женское общежитие!
- Мне это не помешает! – успокоил Дилан.
На следующее утро Дилан, как и собирался, увел Эмила из дома, и отсутствовали они так долго, что Марлена, которая успела выполнить все, что запланировала, просматривала в лаборатории старые рабочие журналы отца и понемногу начинала сомневаться состоится ли вообще сегодняшний визит в посольство.
- А Эмил где? – встревоженно воскликнула она, когда Дилан наконец спустился в лабораторию.
- Опять инструмент твоей мамы расстраивает, - махнул рукой Дилан. – И лерру Лабе заодно – своей жалостливой музыкой. Ты права, с Фуриозо что-то явно не так… Представь, он сегодня в банке даже не спорил и не артачился, тихо подписал все бумаги да еще и поблагодарил! У него после твоего лечения никаких осложнений, влияющих на голову, не могло случиться?
Марлена захлопнула журнал:
- Попробую выяснить.
Она поднялась из лаборатории, вошла в гостиную и остановилась возле наигрывавшего что-то меланхолично-минорное пианиста.
- Эмил, можем поговорить? - спросила она, дождавшись паузы в печальной мелодии.
- Одиннадцать, – сказал Эмил, убирая руки от клавиш.
- Что, прости?
