упорством этого человека в преследовании врагов церкви.
Когда до Рима докатились слухи о том, что в Московии открылась опасная ересь, орден Святого Доминика решил прийти на помощь Русской православной церкви, пусть и заблудшей, но все же единоверной. Воспользовавшись просьбой Новгородского архиепископа Геннадия прислать переводчика с латыни, приор ордена остановил свой выбор на брате Вениамине, поскольку тот был славянином по рождению и успел проявить себя как искушенный борец с ересями. Напутствуя Вениамина, приор приказал ему раньше времени себя не раскрывать, а тщательно собирать улики против еретиков, предъявив их в самый решительный момент.
Все годы, проведенные в Новгороде, Вениамин неукоснительно следовал этому приказу. Держался скромно, не вступал в религиозные споры, не обличал инакомыслие, а, напротив, являл широту взглядов и терпимость к мнению других. И вскоре смиренного монаха перестали опасаться, не подозревая, что после каждой такой беседы Вениамин тщательно записывает сомнительные высказывания своих собеседников.
Увы, покамест его улов был невелик. Напуганные показательной расправой над еретиками, новгородцы предпочитали обходить опасные темы. Вениамин уже начал думать, что теряет здесь время понапрасну, когда до его ушей дошли слухи о том, что в Юрьевом монастыре появился новый игумен по имени Кассиан. Говорили, что это ставленник известных московских вольнодумцев братьев Курицыных, что, выполняя их волю, он отдал большую часть земель монастыря в государеву казну и что к нему в обитель зачастили уцелевшие еретики и ведут там богохульные разговоры.
Почуяв запах добычи, Вениамин попросил Кассиана о личной встрече, однако тот, наслышанный о мрачной славе ордена Святого Доминика, от встречи уклонился. Размышляя о том, как подобраться к хитрому игумену поближе, Вениамин подумал о софийском библиотекаре Герасиме, которого он уже давно внес в свой список подозреваемых. Оба были заядлыми книгочеями, и, проводя целые дни в Софийской библиотеке, доминиканец часто заводил с Герасимом откровенные разговоры. Отлученный из-за второго брака от проповедничества, Герасим нуждался в слушателе, а слушателем Вениамин был просто замечательным. В пылу спора дьякон часто делился своими сомнениями, которые весьма смахивали на ересь. Однажды, к примеру, усомнился в таинстве Евхаристии, сказав, что не может признать кусочки теста, испеченного старой просфирней Лукерьей, телом Господним, а фряжское вино, привезенное ганзейскими купцами, кровью Спасителя. Эти крамольные слова доминиканец занес в особую тетрадь, в которой он собирал все еретические высказывания, услышанные им от новгородцев.
2
В тот вечер Вениамин, как обычно, засиделся в Софийской библиотеке допоздна. Дьякон Герасим уже собрался напомнить ему, что книгохранилище пора закрывать, когда монах заговорил сам:
— Мне нужно поговорить с тобой, отец Герасим, но так, чтобы о нашем разговоре не знала ни одна живая душа.
Некоторое время доминиканец углубленно молчал, перебирая четки, а затем продолжал:
— За время нашего знакомства я смог убедиться, что ты истинно верующий христианин. Неважно, что я католик, а ты исповедуешь православие. Сейчас мы должны забыть о наших разногласиях, ибо на христианский мир надвигается страшная угроза. Имя ее — евреи! Прикрываясь наукой и просвещением, они разносят заразу неверия, растлевают души христиан, обращают их в жидовство.
Монах перевел дыхание и продолжал:
— На римском престоле ныне восседает Родриго Борджиа, подкупивший всю курию кардиналов и провозгласивший себя папой Иоанном VI. Свет не видел более гнусного сластолюбца и развратника! Он сожительствует с собственной дочерью Лукрецией и меняет любовниц чаще, чем сандалии! Его сын Чезаре устраивает для кардиналов банкеты, где блюда разносят голые проститутки, а потом кардиналы соревнуются друг с другом в соитиях, и за это им дают призы, как скаковым жеребцам.
Бледное лицо монаха исказила гримаса ненависти. Он тяжело дышал:
— Но самое страшное преступление папы заключается в том, что он продался евреям. Иоанн разрешил въезд в Италию иудеям со всей Европы, и скоро синагог в Риме будет больше, чем церквей. Все это видят, но не смеют протестовать, а тех, кто ему перечит, папа немедленно устраняет с помощью яда или кинжала. И только наш орден, орден Святого Доминика, защищает христианский мир от еврейской напасти!
Лицо монаха снова преобразилось. Теперь оно стало вдохновенным.
— Хвала Создателю, у нас есть фра Томас де Торквемада, Великий инквизитор, гордость Испании, молот еретиков, неустрашимый среди проклятий, равнодушный к рукоплесканиям, презирающий мирскую суету и блага. Он огнем и мечом защитил нашу веру от жидовской ереси, и теперь в городах Испании пылают очистительные костры святой инквизиции.
— Но ведь это не по-христиански — казнить заблудших! — возразил отец Герасим.
— Ты так полагаешь? Тогда позволь напомнить тебе слова из Ветхого Завета: «Если найдется среди тебя мужчина или женщина, кто сделает зло перед очами Господа, Бога твоего, преступив завет Его, и пойдет и станет служить иным богам, и поклонится им, и тебе возвещено будет, то выведи мужчину того или женщину ту и побей их камнями до смерти». А теперь спрошу тебя: если иудеям их вера позволяет карать смертью отступников, то почему этого права должны быть лишены христиане?
— Я понимаю твои сомнения, святой отец, — примирительно улыбнулся монах. — Наши враги часто упрекают нас в жестокости, а Великого инквизитора и вовсе изображают исчадием ада. Но они молчат о том, что Торквемада не казнил ни одного правоверного иудея! Меч святой инквизиции карает только марранов — евреев, которые приняли крещение ради богатств и привилегий, но втайне исповедуют иудейство и совращают с пути нашу паству!
Доминиканец понизил голос и продолжил:
— Я хочу открыть тебе тайну своей миссии. Орден Святого Доминика послал меня проповедовать в славянские земли. И вот я пришел в Литву. И что я увидел? Со времен князя Витовта евреям даны такие привилегии, о которых христиане не смеют даже мечтать. Магнаты сдают им в аренду целые города и деревни, все доходные места заняты жидами. Судить еврея можно только в синагоге, стоит тронуть одного, как сбегаются все его родичи и поднимают такой гвалт, что правосудие отступает.
— Но теперь там все изменилось! — с торжествующей усмешкой объявил монах. — Великий князь литовский Александр Ягеллончик внял нашим мольбам и изгнал евреев из своего княжества, как некогда Господь изгнал торгашей из храма. И теперь толпы нечестивых готовы устремиться сюда, в русские земли. Мы знаем, что прихода евреев здесь уже ждут их тайные единомышленники и покровители, многие из которых занимают высокие места при дворе великого князя московского.
Голос доминиканца стал пророческим.
— Если рухнет ваша вера, то вслед за ней рухнет и ваше государство, хаос и смута воцарятся
