Книга История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный - Сергей Зотов

В 1880-е в англоязычных странах история алхимии начала преподаваться в составе курса химии. Скорее всего, именно из-за массового включения истории златоделия в университетские курсы интерес к тайной науке вскоре захлестнул оккультное подполье: мистики перевели, напечатали и распространили огромное количество древних источников по алхимии, создали многочисленные объединения и кружки. Вслед за этим ученые-химики, увлеченные алхимией благодаря преподавателям университетов и оккультным журналам, объявили об успешной трансмутации.

Лауреат нобелевской премии по химии Уильям Рамзай, о котором уже неоднократно упоминалось выше, активно интересовался оккультными науками. Он не только был членом Общества психических исследований, но и читал алхимические тексты, а также рассказывал об алхимии своим ученикам в университете в середине 1880-х гг., к примеру, цитируя «Изумрудную скрижаль» Гермеса. Вероятно, что первоначальные знания о ней он почерпнул на лекциях своего учителя, Джона Фергюсона — впоследствии почетного президента Алхимического общества. В одной из публичных речей Рамзай, подобно оккультистам, цитировал Фарадея, утверждавшего, что трансмутация — главная проблема, которую должен решить химик.

Другой лауреат нобелевской премии по химии, неоднократно упоминаемый в этой главе, Фредерик Содди, во время учебы в Оксфорде посещал лекции об алхимии и читал исследования по истории науки, в которых были и главы о златоделии. Среди них можно отметить работы друга Рамзая, французского химика и историка химии Марселена Бертло, впервые организовавшего перевод многих древнегреческих и арабских алхимических первоисточников — в то время они были популярны и среди оккультистов, и среди ученых. В своих лекциях студентам Содди говорил об атомном веке химии и утверждал, что истинной целью любого химика является трансмутация, способная пролить свет на строение материи и открыть эпоху искусственных элементов.

Несмотря на то, что оба ученых не состояли ни в каких тайных орденах и не вступили в Алхимическое общество, у каждого из них были свои оккультные идеи. Поскольку их научная репутация была безупречна, они могли себе их позволить. Рамзай всерьез обсуждал существование телепатии, а Содди полагал, что некая цивилизация прошлого владела знаниями о ядерных преобразованиях и благодаря им создала идеальную планету, которая затем исчезла — этим ученый объяснял библейские описания рая и грехопадения. Очевидно, что эти мысли были позаимствованы им в популярных в то время теориях о затонувшем острове Атлантиде, на котором, как считалось, жила цивилизация с чрезвычайно развитыми наукой и техникой.

Неудивительно, что и Рамзай, и Содди первыми произвели научные попытки трансмутации — они были глубоко увлечены алхимией. Другие химики никогда не стремились к трансформации элементов, скептически относились к опытам Рамзая и Содди и лишь смеялись над златоделием. Если бы несколько нобелевских лауреатов одновременно не придали такого значения древнему ремеслу, феномен алхимии мог бы и не возродиться в XX в.

Содди провел успешный опыт по наблюдению за природной «трансмутацией» совместно с Резерфордом в 1901 г., но Рамзай пытался воссоздать процесс, противоположный ядерному распаду для того, чтобы вызвать контролируемую трансмутацию атома одного элемента в другой. Он считал, что алхимикам не удалось превратить ртуть в золото только из-за того, что энергия их атаноров была недостаточной для такой операции. Многие химики и алхимики его времени были вдохновлены этими положениями и его собственной трансмутацией и в надежде повторить ее пытались воздействовать на вещества при помощи радиоактивного излучения, катодных или рентгеновских лучей. На дальнейшие опыты неоалхимиков воодушевляла и пресса, красочно описывавшая успехи трансмутации. К примеру, газета The New York Times часто представляла эксперименты Содди и Рамзая в алхимических терминах, а авторы статей в лондонских газетах даже использовали для своих сюжетов о химиках образы из златодельческих трактатов, например, когда говорили о естественным образом распадающемся радии как об «уроборосе алхимиков, пожирающем самого себя, только очень медленно».

В итоге, на волне увлечения трансмутацией, в 1904 г. с Рамзаем связался некий инженер по имени Мелвилл Хантер. Ученый начал тайно сотрудничать с этим прожектером, которого он в шутку называл «золотым человеком». Хантер задумал поставить на поток производство золота, полученного из серебра. Согласно его методе, нужно было добавить в серебро гелий, чтобы получилось золото; последнее увеличивалось в объеме после трансмутации — мысль, в высшей степени алхимическая, поскольку златоделы так же считали, что философский камень не только превращает неблагородный металл в золото, но и делает вес золота гораздо большим, чем вес исходного материала. Рамзай поверил инженеру, выражавшему свои мысли крайне убедительно, тем более что и сам химик верил в возможность существования такой технологии. Ученый проверил этот метод в ходе серии слепых экспериментов, но спустя несколько лет окончательно разочаровался в Хантере: содержание золота в его образцах не росло. Хантер, тем не менее, планировал построить в Филадельфии завод по трансмутации серебра. Эта история напоминала проект американца Стивена Эмменса, который в 1897 г. объявил, что превратил серебро в золото (а точнее якобы открытый им элемент аргентаурум) с помощью воздействия экстремальных нагрузок. Знаменитый химик Крукс был настолько впечатлен технологией, что хотел поехать в Америку проверять ее эффективность. Метод Эмменса и его взгляды (например, отрицание теории Ньютона) быстро были признаны ошибочными, а ученые и пресса над ним долго посмеивались.

В 1912 г. Рамзай провел первую в мире намеренную трансмутацию меди в литий при помощи катодных разрядов. Однако никто из ученых не смог воспроизвести ее, а затем и вовсе оказалось, что литий не возник из меди, а попал к исходному веществу через неплотные соединения между приборами вместе с сигаретным дымом, т. к. Рамзай нервно курил во время опытов (и эту ошибку допустил человек, получивший нобелевскую премию за опыты с газами!). Наступил краткий период разочарования. Но уже в 1919 г. подтвержденную трансмутацию провел Резерфорд. Это стимулировало новые алхимические проекты и привело к появлению множества патентов, призванных защитить все новые невероятные технологии получения золота. В начале 1920-х гг. румынский химик Штефания Мэрэчиняну, работавшая в одном институте с Марией Кюри в Париже, объявила об обнаружении золота в свинце, подвергнутом воздействию солнечного света. Эта идея, совпадающая со многими алхимическими рецептами, была многократно проверена ученой, и она докладывала о ней в Парижской академии наук. Для опытов Мэрэчиняну использовала свинцовую черепицу с крыши парижской обсерватории. В конечном итоге было признано, что все, что нашла химик — это небольшая примесь золота, случайно попавшая в исследуемый материал.