Эти дни я вообще мало с кем общалась, предпочитая проводить все время с дочерью и песком. Создание своего собственного амулета с первой минуты стало частью жизни.
Как же сложно было сдерживаться днем, как хотелось броситься к песку и снова погрузить в него пальцы, начав работу, соединять песчинки, грань к грани, создавая свой собственный узор. И с каждым днем эта тяга становилась все сильнее. А переплетаясь с тоской по Элгару, которая никак не проходила, делала мое существование просто невыносимым.
Риг Диррен еще пару раз пытался выпытать у меня причины, из-за которых я так резко поменяла свое решение и выступила против Элгара, а еще его очень интересовало, что же именно мне рассказал Аррат в то утро. Он задавал эти вопросы не раз и не два. Но решилась открыться я не сразу. Слишком силен был страх и недоверие. А вдруг он тоже на стороне Оррэу? А следом возникала другая мысль — Форр же ему доверял, иначе не привез бы меня сюда две недели назад. Хотя реакция Микеллы меня очень удивляла.
— Это моя вина, — неожиданно признался Риг, когда вчера я все-таки решилась с ним поговорить. — Именно я внушил Микелле, что Элгар высшее зло.
— Но зачем? — спросила я, уже жалея, что открылась дрейгу.
— Она совершенно не умеет притворятся, а нужна была именно злость.
— Не понимаю. Для чего?
— Ты молодец, что рассказала мне, София. Большая молодец.
Я никак не отреагировала на его слова, лишь произнесла сдавленно:
Только что это изменит. Форр-старший оставил свой пост, Элгар отбывает наказание на дальней станции и ему строжайше запрещено появляться здесь. А Оррэу скоро займет должность главы сейма.
— Главное голосование еще не состоялось. Есть время, — весьма туманно отозвался мужчина.
— Время для чего?
— Все изменить. У Оррэу много сторонников, тут ты права, но и на стороне Форра есть дрейги. Знаешь, что самое главное? Не стоит недооценивать своего противника. Никогда. Можно поступиться малым, чтобы выиграть большее, — совершенно непонятно закончил Риг. — Но не бойся. Ты сделала то, что должна была и пока молчишь, ты ему неинтересна. А это большой плюс.
Что именно это означает, уточнить я не успела, пришла Микелла и пришлось вернуться в свою комнату, где меня уже ждала Айрин и песок.
Вздохнув, я открыла глаза, упираясь взглядом в тень, которая кружила надо мной.
— Скучаешь? — спросила одними губами.
Тяжелый вздох.
— И я… Они все обещают, что завтра будет легче, но не выходит… Как он там? Ты знаешь?
Жив…
— Он ненавидит меня?
Она не знает. Это даже хорошо, что не знает. Легче.
Придет… скоро…
Наивная. Не придет и не простит. Такое не прощается. Я сама себя ненавидела за сказанное, а он… ему хуже. Да и нельзя. Если Элгар ослушается приказа сейма, то даже отец его не спасет от изгнания.
Пора нам научиться жить? без него. Как бы сложно это не было.
Любишь…
Не знаю.
Любишь… амулет… любишь…
Мысли сумрачной половинки были такими запутанными, сложными и неразборчивыми. Может, я сама устала.
— Спать пора, — пробормотала я, устраиваясь поудобнее.
Мне перестало нравиться спать на животе, как раньше. Теперь я сворачивалась комочком, прижимала кулак с работой к животу, где-то в районе пупка. И только так засыпала, снова видя во сне Элгара.
…Страх…
Я в комнате не одна!
И это осознание заставляет, еще не проснувшись до конца, кувыркнуться в постели и попытаться броситься бежать к двери.
Но мне не дали. Кто-то большой и увесистый схватил, скрутил, придавливая к кровати и зажимая рот рукой, не давая закричать.
Кажется, несмотря на заверения Рига, Оррэу решил от меня избавиться. И где спрашивается, моя тень? Почему она молчит?
Сумеречная предательница рядом. От страха я не сразу почувствовала ее присутствие. Вот она, чуть в стороне, кружится в чувственном танце с темной фигурой, что материализовалась за спиной непрошенного гостя.
Сердце словно пропустило удар, и я перестала дергаться, замерла, вглядываясь в незнакомца, прислушиваясь к собственным эмоциям. Хотя это все было уже зря.
Я и так знала, кто навестил меня этой ночью.
Элгар…
— Не будешь кричать? А то Айрин разбудим, — прошептал он мне на ушко, чуть меняя положение и избавляя от своей тяжести.
Дождался моего крохотного кивка и убрал руку со рта.
— Вот и умница. Здравствуй, Софи. Не ждала меня?
Слов не было. Никаких. Вместо этого я подалась к нему, обнимая, прижимаясь, вдыхая родной и такой знакомый запах.
Он здесь! Здесь!
Но действительность тут же напомнила о себе, убивая радость наповал.
— Тебе нельзя, — забормотала я, заставляя себя отстраниться, приподнимаясь и садясь в кровати. — Нельзя здесь находиться. Ты должен уйти. Это опасно.
Если бы Элгар только знал, как тяжело дались мне эти слова. Если бы он только знал, как разрывалось сердце.
— Прогоняешь? — спросил мужчина, убирая прядку с моего лица.
Он не уходил, наоборот поудобнее сел, пристально изучая в темноте.
— Я скучал без тебя, Софи. Очень скучал.
Такие простые слова, а внутри все запело, задрожало и потянулось к нему. Ох, как же сильно его не хватала эти дни. Всего. Голоса, улыбки, взгляда изумрудных глаз, аромата, который не спутать с другим, тепла, шершавых чешуек на горячей коже. И как же сильно хотелось дотронуться до него, опрокинуть на мягкие подушки, нависая сверху, поцеловать и забыть обо всем.
Но времени расслабляться не было. Мне надо было ему сказать нечто очень важное прежде, чем Форр уйдет.
— Прости меня, — сдавленно прошептала я. — Прости меня, за то, что предала нас. Но я не могла поступить иначе.
Извинения вышли путанными и жалкими. Разве они могли передать мои чувства и сожаления? Но Форр все понял. Сразу.
— Они угрожали Айрин.
— Да, да, — забормотала я, проигнорировав тот факт, что дрейгу известно об этом. — Аррат… он приходил ко мне перед самым выступлением. Показывал видео… Я не могла иначе. Прости.
— Я знаю, — отозвался Элгар тихо, снова касаясь моей щеки.
На этот раз, чтобы стереть крохотную слезинку, сбежавшую вниз.
— Это все Оррэу, да? Почему ты мне не сказал, что дело в нем? Что это не моя ценность так важна. Не за меня сражались, а за место главы сейма.
— Я сражался и за тебя тоже, Софи… А все остальное… возможно мне стоило сразу все рассказать, но я не хотел волновать раньше времени. Да и реакция у тебя должна была быть яркой, настоящей. А это невозможно сыграть.
