— Может быть, нам лучше переехать в отель? —устало предложила Мередит.
— Еще чего! Мы не маменькины детки и вполне способныпару недель поспать на полу. Многие всю жизнь так живут и не жалуются. —Это он добавил, вспомнив рассказы Анны о Пуэрто-Рико.
— Я по горло сыта этим походно-лагерным уютом! —воскликнула Мередит.
— А я сыт по горло твоим бесконечным нытьем! —крикнул в ответ Стив.
Огромным усилием воли Мередит заставила себя сдержаться.Стив ни в чем не виноват. Ему тоже тяжело приходится.
— Прости, Стив. Я стараюсь, видит бог, стараюсь, какмогу. Но мне очень тяжело. Это бесконечное мотание туда-сюда меня простоубивает. Полтора часа туда, полтора часа обратно… Может быть, поищем дом вПало-Альто?
Но Стива было уже не остановить. Раздражение, копившееся внем несколько недель, вырвалось наружу. Похоже, он даже обрадовался возможностизатеять ссору.
— Черт подери, Мередит, ты можешь думать о чем-нибудь,кроме своей чертовой работы? Или забыла, что я тоже работаю? В любой момент мнемогут предложить приличное место, и тогда мне понадобится дом в десяти минутахезды от больницы. Мои пациенты не могут ждать два часа — это тебе ясно?
— Мне кажется, ребенок со жвачкой в ухе может и два дняподождать! — язвительно заметила Мередит.
Она сознательно ударила по самому больному месту и добиласьсвоего: через несколько минут Стив, красный как рак, с горящими глазами, сжимаякулаки и бормоча себе под нос ругательства, вылетел из дома.
Мередит села на матрац и заплакала — тихими, безнадежнымислезами. Разве этого она хотела? Где дружба, где сочувствие, где интерес — всеслагаемые товарищества, что связывало их пятнадцать лет? Даже физическоевлечение ушло безвозвратно. Теперь они занимались любовью очень редко, и всякийраз при этом Мередит охватывало отвращение, а потом она долго лежала без сна,думая о Кэле.
Откуда ей было знать, что Стив испытывает то же самое?
Стив вернулся уже за полночь и, не раздеваясь, тяжелоплюхнулся рядом. От него тошнотворно несло текилой. Мередит отвернулась к стенеи притворилась спящей.
Если бы в то время Мередит спросили, что может быть хужеапреля, она ответила бы: «Только май». Погода стояла чудесная, и лишь надголовами Стива и Мередит клубились зловещие грозовые тучи.
Теперь они старательно избегали друг друга. Мередит подолгузадерживалась на работе, а Стив по вечерам уходил из дому и все чащевозвращался пьяным. Ночами, лежа по разные стороны импровизированной постели,они подолгу не могли заснуть — и каждый чувствовал, как невидимая стена междуними растет ввысь.
Наконец пришла мебель, но это не принесло им большогоутешения. Старые знакомые — стол, шкафы, двуспальная кровать — больно царапалисердце Мередит, напоминая о прошлом, которое никогда уже не вернется. Удачнорасставить мебель на новом месте не удалось, все стояло как-то косо, тесно,отовсюду торчали углы, и, на взгляд Мередит, квартира приобрела еще болеегнетущий вид, чем раньше.
К концу мая Стив и Мередит уже не могли спокойноразговаривать друг с другом. Или они ссорились, или мрачно молчали, уставившиськаждый в свой угол. Что же до Кэллена — он стал совершенно невыносим, работатьс ним было невозможно, и Мередит всерьез подумывала об увольнении.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Стив однаждывечером. — Я приехал сюда, чтобы спасти наш брак. Согласился наотвратительную работу, бросил все, что любил, в чем заключалась мояжизнь, — только чтобы быть рядом с тобой. А ты с самого первого днясмотришь на меня, как на врага. Ты вдруг меня возненавидела, но я не понимаю,за что!
«Лишь за то, что ты не Кэллен», — мысленно ответилаона.
На самом деле Мередит не ненавидела мужа, просто никак немогла смириться с тем, что больше его не любит. Она злилась на всех вокруг, абольше всего — на себя, потому что злость помогала справиться со смятением истрахом. Жизнь ее превратилась в хаос: казалось, бушующий поток мчит ее богвесть куда, то и дело ударяя о камни, относя все дальше и дальше от всего, чтоей дорого, а вокруг кружат жалкие обломки ее былого счастья.
— Стив, я не ненавижу тебя, — тихо ответила онанаконец. — Я просто несчастна.
— Я тоже, — искренне ответил он.
На следующий день, когда Мередит вернулась домой, Стив встретилее на пороге — ласковый и совершенно трезвый. В столовой, словно в добрыестарые времена, манил к себе аппетитными запахами накрытый стол.
За ужином оба молчали, лишь изредка обмениваясь ничего незначащими фразами. Стив улыбался, глядя на нее, и глаза его светились теплом икакой-то скрытой печалью. Впервые за два месяца Мередит вновь увидела в немчеловека, которого когда-то полюбила. Но сердце ее не тронула эта перемена, онолишь сжалось от смутного недоброго предчувствия.
Закончив ужин, Стив налил по бокалу вина Мередит и себе иглубоко вздохнул, словно собирался сказать тост, но вместо этого промолвил:
— Мерри, я уезжаю.
— Куда? — изумленно спросила Мередит.
Стив смотрел на нее с каким-то состраданием и нежностью.Видно было, что он принял решение — и хоть и не стал счастливее, но снял сосвоих плеч тяжкий груз.
— Назад, в Нью-Йорк.
— Когда?
— Завтра.
— Завтра? — тупо повторила Мередит. — Почему?
— Потому что все кончено. Оба мы это знаем, но до сихпор нам не хватало духу взглянуть правде в глаза. У нас ничего не вышло, Мерри.Нашей семье пришел конец. Не знаю, останешься ты здесь или уволишься ивернешься в Нью-Йорк — решай сама. Но я уезжаю. Нам надо расстаться.
— Ты… ты серьезно? — пролепетала Мередит. Каждыйвечер она вымещала на нем свою злость, но ей и в голову не приходило, чтооднажды Стиву это надоест, он вот так возьмет и оставит ее.
— Я серьезен, как никогда.
— А как же твоя работа?
— Уволился сегодня утром. Лучше уж пойду в КрасныйКрест скатывать бинты — больше пользы принесу. Поверь, здесь по мне скучать небудут.
— Ты вернешься в свою больницу?
— Да нет, не думаю. Сегодня я позвонил в Нью-Йорк,навел кое-какие справки. Хочу заняться благотворительной работой в какой-нибудьслаборазвитой стране или в нашей глубинке, где-нибудь в Аппалачах. Пока незнаю. Поеду в Нью-Йорк и выясню, где сейчас больше всего нужны люди.
— Ты же терпеть не можешь палатки, консервы имошкару! — напомнила ему Мередит.
Стив грустно улыбнулся в ответ. Чужая женщина сидела передним. Он потерял жену. Этот факт он не мог не признать. Как же он не заметил,когда это произошло? Может быть, когда она согласилась работать в «Доу-Тех» ипереехала в Калифорнию? Или это случилось позже? Он долго и не догадывался обэтом, а потом — не мог смириться с этой мыслью. Но настала пора признать своепоражение.
