О жрицах птолемеевских времен писали, что они «красивые, с заплетенными в косы волосами, поддерживаемыми лентами, с высокой грудью, в богатых украшениях, опьяневшие от вина», и это совпадало со словами религиозного гимна тысячелетней давности: «Как счастлив храм Амона и даже та, что проводит дни в веселье с царем богов в своей душе, она как опьяневшая женщина, сидящая у храма, с заплетенными в косы волосами и красивыми грудями». И хотя в переводах встречаются слова «распущенные», а не «завязанные лентой» волосы, что указывает на неопрятный вид и наготу, тщательно убранные волосы и соблазнительная ложбинка между грудей, как и состояние легкого опьянения, — все это характерные признаки богини Хатхор. Так же неверно истолковывалась птолемеевская скульптура сидящей на земле женщины с кувшином для вина, обычно называемая «Пьяная старушка». Но это не какая-нибудь беднячка, потому что на ней одежда и украшения состоятельной женщины. Вероятно, она одна из тысяч жительниц Александрии, участвующих в празднике Диониса, даже «возможно, известная пьянчужка, статуя которой могла бы находиться в храме бога вина»[462].
Таким образом, употребление вина, которому предавалась Клеопатра как богиня опьянения с земным воплощением Диониса, санкционировалось в ритуальных целях, и она стала «филопотом» — «любительницей выпить», как мать Александра, Олимпиада. Клеопатра стала во главе почитательниц Диониса, способных в состоянии опьянения совершать кровавые жертвоприношения. Их мистерии напоминали мифы о том, как Хатхор-Сехмет отправилась на землю, чтобы истребить человеческий род за грехи, и, устроив бойню, упивалась людской кровью.
Хотя понятие «женская агрессия», особенно вызванная алкоголем, было абсолютно несвойственно римлянам, вино и пиво являлись основными напитками во многих древних культурах, а их употребление служило «не чем иным, как символом греческой культурной идентичности»[463]. Греки, считавшие, что не может быть низкой личностью человек, любящий вино, устраивали дружеские встречи с выпивкой, которые занимали важное место в повседневной жизни.
Такое употребление вина контролировалось социальной средой. Предварительно разбавленное водой вино из больших глубоких чаш (кратер) переливали в кувшины, часто украшенные изображениями женщин царской династии с рогом изобилия в руках. Затем его разливали по кубкам. Классический сосуд для питья — ритон — представлял собой рог изобилия в миниатюре из облицованной керамики. Серебряные кубки делали в Мемфисе, а посуда Клеопатры, как отмечал Афиней, вся была из золота, вся в драгоценных камнях, и всё самой тонкой работы. Ее личный кубок украшал крупный аметист, считавшийся символом трезвости и якобы обладавший способностью отрезвлять. В тон ему она носила на пальце кольцо с большим фиолетовым аметистом.
Когда каждый вечер она и «неподражаемые» возлежали на ложах, вкушая всевозможные угощения в честь Диониса, перед ними выступали флейтисты, танцоры и акробаты под песни, «которые петы в театрах или с нильских пришли берегов»[464]. Гости играли в различные игры, такие как кот-табос, в которой остатки вина выплескивались в какую-нибудь цель, и распевали застольные песни о Дионисе и других богах, например, с такими словами: «К нам пришел Аполлон, сейчас он будет плясать. Я слышу звуки его лиры и чувствую, что здесь Купидон и сама Афродита. тот, кто будет плясать с нами всю ночь напролет, пока не наступит рассвет, в награду получит медовую коврижку за игру в коттабос и может поцеловать любую девушку и любого юношу»[465].
Некоторые подвиги Клеопатры передают атмосферу, царившую на полуночных пирах во дворце. Однажды она вышла в город, одевшись так, как перед встречей с Цезарем. Сейчас, когда Антоний в платье раба ночью «бродил и слонялся по городу, останавливаясь у дверей и окон домов и осыпая обычными своими шутками хозяев, Клеопатра и тут была рядом с Антонием, одетая ему под стать. Нередко он и сам слышал в ответ злые насмешки и даже возвращался домой помятый кулаками александрийцев, хотя большинство и догадывалось, с кем имеет дело. Тем не менее шутовство Антония было по душе горожанам, они с охотою и со вкусом участвовали в этой игре и говорили, что для римлян он надевает трагическую маску, для них же — комическую»[466].
Но все эти проделки были лишь игрой, а отнюдь не пьяным дебоширством. Три чаши вина считались пределом в любой компании, поскольку сам Дионис говорил, что «четвертая — не для меня, а для спеси, пятая — для крика, шестая — для веселья, седьмая — для синяка под глазом, восьмая — для вызова в суд, девятая — для гнева и десятая — для безумия и кидания мебели»[467]. Участники одной печально известной греческой вечеринки допились до того, что им показалось, будто в бурю плывут по морю, и они начали выбрасывать из окон мебель, чтобы избавиться от лишнего груза, но все равно на следующий день страдали от «морской болезни».
Вино в Египте и Греции издавна употребляли не только для поднятия настроения и при совершении ритуалов, но и в лечебных целях и для растворения медицинских ингредиентов. Говорят, что дочь Зевса, Елена Троянская, смешала с вином «египетский сок» и давала его своему мужу Менелаю и его товарищам, когда их отнесло ветром к острову Фарос, и все поклонники Гомера знали, что
В чаши она круговые подлить вознамерилась соку, Гореусладного, миротворящего, сердцу забвенье Бедствий дающего: тот, кто вина выпивал, с благотворным Слитого соком, был весел весь день и не мог бы заплакать… Диева светлая дочь обладала тем соком чудесным; Щедро в Египте ее Полидамна, супруга Фоона, Им наделила; земля богатообильная много Злаков рождает и добрых, целебных, и злых, ядовитых; Каждый в народе там врач, превышающий знаньем глубоким Прочих людей[468].
Возможно, речь здесь идет о соке опийного мака (Papaver somniferum); его основной компонент — морфин — является анальгетиком, обладает наркотическим и стимулирующим свойством и вызывает эйфорию. В классическом мире опиум, конечно, использовали как успокаивающее средство. Хранили его в небольших сосудах в форме мака. В Древнем Египте «шепен», иногда определяемый как мак, использовали для приготовления пива; это название встречается в медицинских текстах для обозначения компонента, входящего в состав средства, которым успокаивали плачущего ребенка, и известного в современном Египте как афродизиак. Египтяне также использовали цветы лотоса при изготовлении вина со слабым наркотическим эффектом, и сама Клеопатра на пирах говорила своим гостям, чтобы они «выпили свои венки»[469], по традиции сплетенные из цветов лотоса. Поэтому весьма вероятно, что случаи, подобные тому, что описывал Гораций, как греческая дочь богов подливала в вино своего мужа-воина поднимающий настроение сок, происходили на пирах Клеопатры, обладавшей обширными познаниями в области медицины. Так что «крепление» вина такими добавками не было большой редкостью. Подписывая брачный контракт, одна невеста клялась Исидой, Осирисом, Гором и Зевсом, что не будет давать мужу привораживающие снадобья с питьем и едой. Однако Клеопатра именно так и поступала, когда готовила свои магические зелья, чтобы придать больше притягательной силы своему образу Афродиты и выиграть пари с Антонием.
